На веки вечные
Шрифт:
— Нет. Боже. Черт возьми.
Я соскользнула с него и встала, наслаждаясь тем, как жадно он смотрел на мое тело, а потом отвел глаза, словно смущаясь от того, что разглядывает меня.
Я протянула ему руку, и он взял ее, его ладонь обхватила мои пальцы. Я притянула его к себе, прижалась грудями к его торсу.
— Можешь посмотреть, Кейден, — сказала я ему, — посмотри на меня.
Я расстегнула пуговицу и почувствовала, что рубашка едва-едва прикрывает мои соски.
Он оторвал взгляд от моих глаз, посмотрел вниз, и когда он увидел почти обнаженную грудь, у него перехватило дыхание.
Кончиком указательного пальца он коснулся моей ключицы, провел пальцем так, чтобы отодвинуть край рубашки. Потом его палец скользнул вниз, и он смотрел на меня, пока рубашка скользила вниз, и вот моя левая грудь была обнажена для его взгляда, его прикосновений, а я была бездыханна. Он обхватил мою грудь, приподнял ее, наслаждаясь ее тяжестью, краешком ладони задев мой твердый сосок, и по мне побежали искры. Потом он отодвинул другой край рубашки и стал ласкать правую грудь, а потом встал передо мной на колени, и его пальцы расстегивали последние пуговицы, и я почувствовала, как он целует меня, щекочет языком пупок.
Я провела пальцами по его волосам и попыталась вспомнить, как это — дышать. Кейден целовал меня, двигаясь все выше, проводя губами по моей коже, покрытой мурашками. Его руки скользнули по моей талии, коснулись обнаженной спины, он обнял меня крепче, и его губы стали так нежно целовать округлости грудей, и я издала восторженный вздох, который стал сладострастным стоном, когда его губы сомкнулись у меня на соске. Он захватил его в рот, и меня не стало, была только сладкая боль, которая сотрясала все мое тело, огонь, который полыхал во мне, от сосков до самой моей сердцевины. А когда он потянул мой сосок своими чувственными губами, атмосфера накалилась еще больше, и изнутри меня между бедер хлынул поток страсти.
— Кейд, Боже, Кейд... — выдохнула я, — не останавливайся, прошу, только не останавливайся...
Его губы коснулись другой груди, и у меня закружилась голова, ослабли колени, его руки гладили меня по спине, обнимали за лопатки, скользили по моим плечам и снова вниз, к изгибу округлой попки.
— Ух ты, — пробормотал он, когда понял, что на мне нет трусиков. Его губы оставили поцелуй между моих грудей — от этого пробежала искра — и опустились вниз, все мое тело... что горячее огня? Жарче пламени?
Он отвел взгляд в сторону, и я застонала от того, что он больше не касается своими горячими, влажными губами моей кожи. Но была вознаграждена, увидев пылкую страсть в его глазах, с которой он смотрел на мои интимные места. Он облизнул губы и еще крепче сжал мои бедра, надавливая на плоть с такой же силой, с какой пытался контролировать себя.
— Поговори со мной, Кейд, — мне нужно было услышать его отклик. Нужно было знать, что он думает, что чувствует. Мне было нужно услышать его голос.
— Я хочу тебя, Эвер, — его голос дрожал, — так сильно. Ты была прекрасна, когда тебе было пятнадцать. Ты.. черт возьми, Эвер, теперь ты богиня. Позволь мне поклониться тебе.
— Пожалуйста... — я едва могла говорить.
Моя рубашка для рисования едва держалась у меня на локтях. Его губы целовали мой пупок, то место, где соединяется бедро и живот. Я задрожала, зарыла пальцы в его волосы, стала часто дышать, услышала, как из меня вырываются частые и прерывистые стоны, когда он целовал меня в бедра, двигаясь то вниз, то вверх, и в низ живота. Я нуждалась в его прикосновениях; я положила свою руку на его руку и подтолкоула ее так, чтобы он обхватил меня за зад; я откинула назад голову, закрыла глаза, дыхание мое было частым, прерывистым от необузданной страсти.
Он понял намек и обоими руками обхватил мою округлую упругую попку, погладил ее, пощупал пальцами; его руки скользнули вниз и приподняли ее, пальцы скользнули по складочке, забравшись внутрь и разжигая огонь желания до адского пламени.
Я почувствовала, как раздвигаю ноги.
— Кейд? Еще. Коснись меня, пожалуйста.
Я нисколько не возражала против того, чтобы умолять его; я бы молила его, пока он не насытил бы неуемный голод внутри меня; я жаждала его прикосновений, поцелуев, его ласки и любви. Я нуждалась в этом больше, чем в чем бы то ни было, а он двигался так медленно, так осторожно, так терпеливо изучал меня, что я дрожала от нетерпения.
Он держал меня за попу и целовал мой лобок, рядом с тем местом, где росли волосы, а я едва стояла на ногах в его объятиях и вся дрожала, и все же нашла в себе силы обнять его за плечи и опереться на него.
— Да... прошептала я. — Пожалуйста. Поцелуй меня. Прямо здесь, Кейден, пожалуйста.
Мне нравилось называть его по имени, нравилось произносить имя с такой страстью.
И потом он перестал целовать меня.
— Я думал, мы пойдем куда-нибудь, где можно уединиться?
Я едва не закричала.
— Мне все равно... прямо сейчас. Мне просто нужен ты.
Он прижался лбом к моему животу.
— Не хочу делиться с кем-то теми звуками, которые ты издаешь. Не хочу... не хочу, чтобы нас прерывали. И не хочу, чтобы ты потом смущалась.
— Он думал обо мне, защищал меня от моего же нетерпения. Я и правда ужасно смутилась, когда вспомнила, что кто угодно мог зайти. Я отперла дверь для него и потом не заперла ее. Иден часто появлялась у меня без предупреждения, как и мисс Мейер, моя преподавательница.
Я подняла его на ноги.
— Пойдем. Ко мне в комнату.
— Но твоя соседка... — он застегнул мне рубашку, пропустив пуговицу, и вышло криво.
— Она уйдет. Или нам нужно закрыть дверь и вести себя тихо.
Я натянула штаны для йоги, схватила с пола футболку, лифчик и туфли и повела Кейда через дорогу, ко мне в спальню.
Стеф сидела в очках на диване с толстой книгой на коленях. По телевизору шла серия «Доктора Кто». Когда мы вошли, она взглянула на нас, заметила растрепанные волосы Кейда, мою криво застегнутую рубашку и одежду под мышкой и волнение на моем лице и резко вскочила на ноги.