На веки вечные
Шрифт:
Я пододвинула к себе стопку бумаги, подложила под новый листок промокашку, сверху написала имя Кейдена, нарисовав хвостик к последней букве «н», и позволила своим мыслям и чувствам собраться внутри меня и через ручку потечь на бумагу.
* * *
Кейден,
Прости, что так долго не писала. Я просто была так занята. Каждый день я снимаю по нескольку пленок и сама их проявляю, а еще я экспериментировала с картинами больших масштабов, с шести-, семи- и восьмифутовыми полотнами. В таком масштабе работать действительно весело. Каждый мазок кисти большой, широкий, но все равно нужно рисовать мелкие детали, знаешь?
Ну, я ненавижу это спрашивать, но... как ты? По-настоящему? Как дела на ферме дедушки? Не могу поверить, что ты в одиночку доехал до Вайоминга. Ведь доехал, правда? Ты сказал, что собираешься. Не думаю, что я смогла бы это сделать. Я бы слишком испугалась. Потерялась бы и в итоге случайно заехала в Монтану или куда-нибудь еще.
Иден по-настоящему сводит меня с ума. Я ее так люблю, она мой лучший друг и все такое, но то, что она со мной соревнуется, выводит меня из себя. Вчера я ходила на свидание. С парнем из школы. Иден стала ужасно сильно завидовать. Я этого не понимаю. Просто потому, что ее еще не приглашали на свидание, не значит, что ей нужно тут же мне завидовать. Мы близняшки, но мы не один и тот же человек. Как будто... как будто она думает, что мы должны делать одно и то же. Если я иду на свидание и в первый раз целуюсь, она думает, что должна сделать то же самое. Но я — не она, и она — не я. Понимаешь? Господи, это звучит так эгоистично, но это правда. Когда мы росли, мы одевались в одну и ту же одежду, у нас были одни и те же вещи. Либо мы делились, либо у нас было две одинаковые вещи. Если у меня был CD, у нее тоже был. Если она шла в магазин, и я тоже шла. Та же одежда, та же стрижка. Все так и было, пока...
Ну, если честно, я думаю, так было, пока не умерла мама. Это было маминой идеей, что мы должны быть одинаковыми. Только когда умерла мама, мы с Иден стали задумываться над тем, кто мы сами по себе. То есть я всегда больше интересовалась искусством, рукоделием и тому подобными вещами, а Иден была одарена музыкально, и это стало ясно с того момента, когда ей было четыре года. Она брала гитару отца, которая была буквально больше нее, и перебирала струны. Она, конечно, не играла Брамса, ничего такого, но было очевидно, что у нее музыкальный талант. Но, пока мама не умерла, на этом наша индивидуальность и кончалась. Все остальное мы делали одинаково.
А теперь, знаешь, я двигаюсь в противоположном направлении. Я просто хочу СОБСТВЕННЫЕ вещи, которые были бы только мои. Вещи, которые бы принадлежали только мне. Я хочу быть уникальной. Знаю, что каждый так чувствует, каждый хочет быть уникальным, но когда ты близняшка, и есть кто-то, кто выглядит точно так же, как ты, у кого то же выражение лица, та же мимика, уникальность начинает волновать еще сильнее.
То, что у меня с Уиллом, действительно может встать между нами, но я и правда не знаю, что с этим делать. Не думаю, что она сама хочет Билли, но он просто один из тех парней в школе, в которых влюбляется каждая девчонка, и он, кажется, не понимает этого. Или если понимает, ведет себя, как будто не понимает, и тогда он превосходный актер. Лично я честно не верю, что он это осознает. Он совсем не заносчив, особенно, учитывая то, как он богат и то, что его отец — вроде бы, известный продюсер. Не знаю. Я не слежу за этой ерундой, но все в школе очень суетятся из-за его отца. Со мной он вел себя просто отлично. Он не был заносчивым или надменным, совсем нет. Уилл был просто крут.
Это было мое первое свидание. Хотя это произошло случайно.
Не странно, что я тебе об этом рассказываю? Это тебя не разозлит?
Надеюсь, ты хорошо проведешь это лето на ферме деда.
Напиши как можно скорее,
Твой друг,
Эвер.
Глава 16
Кейден
Было уже почти два часа ночи, и я едва не падал от изнеможения. Последние двадцать часов дед, дядя Джерри, пара рабочих на ранчо и я провели в седле. Шторм поломал участок забора, и несколько сотен голов лучшего племенного поголовья деда разбрелись на расстояние в несколько миль. У нас ушло три дня, чтобы поймать их всех, привести обратно на огороженное пастбище и починить сломанный забор, и когда мы это сделали, то проверили остальной периметр на наличие брешей.
Когда я, наконец, добрался до конюшен, слез со спины Джерси и отвел ее в стойло. Все, что я хотел сделать, — рухнуть в постель, но ты не уходишь, пока работа не закончена, и ты всегда, всегда заботишься о лошади перед тем, как позаботиться о себе. Так что, не смотря на то, что я так устал, что готов был заснуть на охапке сена в углу рядом со стойлом Джерси, снял с нее седло и одеяло, повесил их в специальном помещении, и начал скрести щеткой лошадь мышастой масти, [18] и расчесывать ей хвост. Пока я полировал ее, она мотала головой и тихо ржала, а когда закончил, толкнула меня теплым носом, пожевывая мою рубашку мягкими губами и прося угощения.
18
Серо-коричневый цвет.
Я похлопал ее по шее.
— Завтра принесу тебе немного яблок, ладно, девочка?
Я почесал ее за ухом, и она снова замотала головой, наклонив ее, как будто поняла, что я сказал.
Я убедился, что у нее есть еда и полный бак с водой, а потом запер на засов стойло и потащил свое измученное тело из ангара в большой дом, где бабушка уже поставила для меня кофейник и большую, дымящуюся кастрюлю с тушеным мясом. Дед с остальными все еще был на конюшне, так что на кухне были только я и бабушка.
Я жадно глотал кофе, а в перерывах закидывал в рот тушеное мясо. Бабушка опустилась на стул рядом со мной, попивая из маленькой фарфоровой чашечки чай. Нитка с бумажкой свисала с края чашки и была обвязана вокруг ручки. Она стала смотреть, как я ем, с задумчивым лицом.
— Что? — спросил я. — Что-то не так?
Она покачала головой и улыбнулась. Ее наполовину русые, наполовину седые волосы были завязаны в аккуратный пучок на затылке.
— Нет, милый. Я просто рада, что ты приехал на это лето.
Однако в ее глазах было что-то, какая-то искорка.
— Что такое, бабушка? Правда. У тебя есть что-то на уме, и ты знаешь это.
Она рассмеялась и полезла в карман платья.
— Это пришло для тебя сегодня. От Эвер Элиот.
Она усмехнулась и вручила мне сиреневый конверт, глядя на меня понимающим, проницательным взглядом.
— Надушенная бумага, Кейден. Очень интересно.
Бабушка вышла замуж за фермера и всю жизнь прожила тут, но выросла в зажиточной семье на Западном берегу. Она была образована и восприимчива, мудра и безукоризненно вежлива.
Я, краснея, взял письмо.
— Это совсем не то. Мы просто друзья по переписке.
Бабушка все улыбалась.
— Друзья не посылают друг другу письма на надушенной бумаге.
— Мы с Эвер переписывались с прошлого лета. По-моему, надушенные письма — это просто ее затея. Не знаю. Мы же друзья.
— Хм, друзья по переписке? — бабушка отпила из чашки, вытянула палец и, подтолкнув к себе письмо, изучила его.
— Знаешь, это дорогая бумага. Тисненая, сделанная под заказ, надушенная. Бумага из льна, и такого хорошего качества.