На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
Отступив, защитники заняли новые позиции. Краснов улёгся посреди зала на ковровой дорожке, сразу за постаментом, на котором пребывала не лишённая изящества скульптура обнаженного атлета. Оракул укрылся в нише между боковыми проходами, уходившими куда–то вглубь здания. Фабрегас притаился за миниатюрным фонтаном, увенчанным скульптурной композицией на тему подружек–русалок. А его верный амбал успел перегородить проход выдранными из угла зала креслами и теперь пристроился неподалеку от босса.
После небольшой заминки, люди Губастого издалека начали планомерный обстрел зала. Сейчас они на рожон не лезли, сообразив, что теперь преспокойно могут обойти осаждённых, чем, видимо, они и занялись. Да и чадящие огненные пятна не способствовали больше желанию атаковать в лоб. От частых попаданий в перегородившие проход кресла, те на глазах превращались в хлам. Картечь в клочья
— Корф! — привлёк к себе внимание Фабрегас и жестами объяснил, что хочет предпринять обходной манёвр через один из боковых проходов.
Краснов согласно кивнул и жестом показал Оракулу, чтобы тот занял бывшую позицию Канальи. Под прикрытием огня Краснова, Оракул одним рывком перебежал к фонтанчику, где и залег когда запоздавшие пули прошили воздух над ним.
А Красевич в это время вытаскивал иглу, с окрашенным в красное оперением, из шеи убитого боевика. Игла, к сожалению, оказалась погнутой и для повторного выстрела не годилась, но остатков яда на утолщенной головке вполне хватило бы на мгновенный пропуск в мир иной. Тело боевика Красевич аккуратно переволок в уголок подальше от хлипкой лесенки на чердак. Чуть ниже, у лестничной площадки между третьим этажом и чердаком, валялся второй труп с уже извлеченной иглой. Иглы, естественно, никто коллекционировать не собирался, просто Красевич старался по привычке не оставлять следов. На Темискире чего–то подобного иглострелу не было и не предвиделось, так зачем привлекать лишний интерес криминалистов, а там, вероятно, и людей из СМБ? А что до яда, то он через четверть часа бесследно распадётся на не вызывающие подозрения органические молекулы.
Стараясь себя не выдать, Красевич поднялся по дрогнувшей лестнице к раскрытому на распашку люку, прислушался к возне на чердаке и осторожно выглянул. В дюжине метров от люка находился лохматый, нервно переминавшийся с ноги на ногу бандит из той же компании, что и свежепреставившиеся трупы. Стоял лохматый у "пробитого" в крыше окна с только что вывороченными тяжелыми ставнями. Он явно кого–то здесь встречал.
— Держи! — послышалось с той стороны крыши.
Лохматый забрал протянутый дробовик и протянул кому–то руку. С крыши на чердак ввалился запыхавшийся боевик и на четвереньках отполз в сторону от окна. А лохматый выглянул наружу.
— Это все?! — спросил он и, видимо, получив ответ, добавил: — Давайте живее.
Словно только это и хотел услышать, Красевич навел на него пистолет. Грянул выстрел. Лохматый рухнул на подельника, жизнь которого оборвали две выпущенные следом пули. Красевич взобрался на чердак и припустился к окошку. На крыше казино находились двое. Ближайший в упор получил пулю в лицо и, перекувыркнувшись через голову, стал сползать вниз. Второй в этот момент как раз забирался на карниз. Свою пулю он так и не получил, его снёс застреленный боевик. А его отчаянный вопль вскоре оборвался. На крыше вплотную примыкавшего к казино дома ждал своей очереди ещё один бандит. Он пару раз выстрелил из "Стэрдвика" по окну, но Красевича там уже не было. Прозвучал и третий выстрел, обдавший картечью оконный проём. Не высовывая головы, Красевич произвел четыре выстрела подряд, поведя стволом справа налево. Выстрелы боевика не зацепили, но заставили его распластаться на крыше. Но это ему не помогло, даже в сумерках он был слишком хорошей мишенью. Следующие два выстрела Красевич произвел прицельно, попав в спину и куда–то под шею. Потом отошёл от окна, поставив пистолет на предохранитель. Возможности "Берты" ему не очень–то пришлись по вкусу, с непривычки раздражали отсутствие автоспуска, да и боевой вес в почти два килограмма. Компенсировало эти недостатки одно — 21 патрон в магазине.
Отойдя от окна, Ярема подобрал дробовик. Магазин оказался полным. Обыскал трупы, но патронов к "Стэрдвику" у них не было.
Спустившись с чердака, он поспешил на второй этаж, перепрыгивая по пути через трупы троих охранников, глупо погибших у лестничного пролёта.
…Стараясь не шуметь, Фабрегас с телохранителем быстро миновали проход и, прекрасно зная планировку казино,
— Каналья… — прохрипел бывший "лесоруб". — Ты… Ты…
— К Губастому переметнулся, крыса? — Фабрегас сплюнул. — А не ты ли своего босса грохнул? Arde en el inferno!
Он выстрелил "лесорубу" в лицо. А потом развернулся к телохранителю, дабы осмотреть его рану, и заметил, что тот под кайфом. И когда он только успел? Наркоманом он не был — это точно. Выходит, всегда таскал с собой "анестезию"?
— Снимай пиджак, болван! — гаркнул Фабрегас. — И рубашку!
Телохранитель покорно исполнил приказ, а Фабрегас, вспомнив былое, разодрал некогда белоснежную рубашку на тонкие полосы и сноровисто перевязал с виду не опасную рану. Но это только с виду. Дьявол знает, сколько железа засело в его боку и как глубоко.
…Дым и жар, и неослабевающий натиск заставили Кочевника вместе с остальными отступить. У него оставалась последняя обойма, да и у охранников с патронами было не густо. Один только Бронелоб, знай палил себе, как будто имел неиссякаемый боезапас. Но Кочевник не унывал. Он вообще не имел такой привычки. Положение не казалось ему безнадёжным. Вот и очередная атака захлебнулась — в оставленном коридоре теперь валялись ещё два трупа боевиков, да один раненый затаился по ту сторону стола, за которым ещё недавно оборонялся сам Кочевник. Словом, вполне можно было воевать, ведь ничего посерьезней "Стэрдвиков" и бутылок у атакующих замечено не было. Но их обошли. Случилось это резко и неожиданно.
Люди Губастого выскочили из–за поворота стремительно, ни единым звуком до этого не выдав своего приближения. Их было трое — вооруженных гладкостволками. И они бы всех положили за секунду–другую, окажись реакция Бронелоба и Кочевника не на высоте, ну или почти на высоте… Первый картечный выстрел пришелся в спину зазевавшегося охранника — того самого недавнего паникёра. Бронелоб и второй боевик выстрелили друг в друга одновременно. Пуля Бронелоба вошла противнику в челюсть и вышла из затылка вместе с мозгами и осколками черепа. А сам Бронелоб в упор получил картечь в грудь и тоже умер мгновенно. Кочевник упредил свою смерть на долю секунды, выстрелив от бедра. Разрывная пуля попала в цевье "Стэрдвика", выбив ружье с линии прицеливания и размозжив державшую его кисть. Боевик, однако, выстрелить успел, но заряд картечи ушел в потолок. Вторая пуля прошла сквозь его шею, не задев позвонков и не разорвавшись. Последний охранник отомстил за смерть коллеги, всадив две пули оставшемуся боевику под сердце.
Раздумывая над тем, что оставаться на месте бессмысленно, Кочевник подобрал дробовик и переложил из чужого кармана в свой горсть патронов. Дробовик он дозарядил, добавив в надствольный магазин шестой патрон. Затем махнул рукой последнему охраннику.
— Давай за мной! И ружье захвати.
Они завернули в проход, из которого только что выскакивали враги. И были тут же обстреляны. Коридор оказался довольно длинным, метров тридцать пять–сорок, и каким–то загнутым что ли. Одинокий стрелок укрывался за углом в самом его конце и лупил по ним из "Сичкаря" очередями по три выстрела. Очередей он успел сделать три. Первые две — по Кочевнику, но тот пустился в пляс. Со стороны показалось бы, что он чувствует, куда идут пули, но это было не совсем так. Разве только на уровне выработанного инстинкта он это чувствовал. Всё дело в тренировках и опыте. Вот и выходило, что ни одна из пуль так и не попала. Третья очередь пошла в охранника и каким–то чудом тоже его не зацепила, хотя он стал как вкопанный. Наверное, стрелок оказался слишком нервным.