Набат
Шрифт:
— А как сюда нравственные попали?
— Бригада подъехала, нас встретили у подъезда. У Мас-тачного на руках был ордер на обыск.
«Странно, — отметил Судских, — Гснеральный прокурор чего-то недоговаривает».
— Что изъяли подопечные Мастачного?
— Ничего. Это я вам уверенно заявляю. Вас не ожидали так быстро.
— Как преступник попал в квартиру?
— С вечера оставался. Ужинал вместе с хозяйкой, потом перебрались в спальню, но постель осталась неразобранной. Ссора между ними скорее всего произошла в спальне, кое-какие следы указывают на это.
— Отпечатки
— В избытке. Как я понимаю, будем работать вместе, — в тоне полувопроса сказал Синцов.
— Почему бы нет? — без полутонов ответил Судских. — Ордер на обыск и арест покойной есть. Оставляю вам капитана Смольникова. При необходимости выходите прямо на меня.
— Меня это устраивает, — кивнул Синцов.
Судских знал его давно, знал как толкового специалиста и, если бы не возраст Синцова, переманил бы к себе безо всякого. Следователю прокуратуры Синцову было почти шестьдесят, он дотягивал лямку до пенсии. Работал в обычном режиме — умно и ответственно, на жизнь не сетовал. Старая рабочая лошадка.
— Игорь Петрович, я для вас не открою секрета, если скажу, что покойная магэсса интересовалась многим и ею интересовались многие. Убийство не случайное.
— У вас есть рабочая версия?
— Есть скромная; скрывать от вас не буду, но хотелось бы кое-какие детали уточнить. И вот еще что. Ваше появление ожидалось с опаской.
— С чего вы взяли?
— Я услышал, как Мастачный распекал свистящим шепотом одного из своих: «Чего копаетесь, не хватало, чтобы нас опередил этот Судских, любимчик президента». Видите, какая ниточка?
Они обменялись понимающими взглядами, но не успели обменяться вопросами: Синцова оторвал медэксперт из его бригады:
— Извините, Петр Иванович, мы закончили. Можно убирать труп?
— Позвольте я взгляну, — попросил Судских.
Подняли простыню. Мотвийчук, одетая в спальный костюмчик из тончайшей бязи, лежала навзничь, словно выстрел бросил ее с огромной силой на пол. Посредине лба красовалась маленькая дырочка, рельефно схваченная по окружности запекшейся кровью. На рубашке расплылось густое темно-красное пятно, похожее на абсолютно симметричный раскрывшийся цветок. В глаза бросалась четкая полоса крема, густо нанесенного на лицо и шею, отчего след пули на лбу фиксировался резко. Красавицей Мотвийчук не была и в молодости — так, милашка: смерть вынесла на поверхность скрываемые изъяны и пороки; ночной костюмчик, цена которому шестьсот — восемьсот долларов, не скрывал обрюзгшего тела.
— Выстрелы с близкого расстояния, — заметил Судских, и Синцов кивнул:
— Они сидели друг против друга. Мотвийчук — на пуфике, убийца — на диване. Расстояние вытянутой руки. Поза убитой указывает на неожиданность выстрела. Первый был в сердце — шоковое состояние, затем выстрел в лоб.
Судских кивнул и отошел.
— Спасибо, Петр Иванович. У меня пока вопросов нет.
Синцов как-то неуютно огляделся, сказал «до свидания» и пошел вслед за носилками. Судских проводил его и закрыл за всеми дверь. В квартире остались он и Бехтеренко.
— Ну, показывай искомое…
Бехтеренко повел Судских за собой. За гостиной, где все произошло, была другая комната не меньших размеров. В середине ее красовался трехъярусный мраморный фонтан с подсветками.
— Вот это да! — воскликнул Судских. — Все видел, а такое — нет.
— Я тоже получил массу положительных эмоций, — засмеялся Бехтеренко. — Красиво жить не запретишь…
— А умирают все некрасиво, — закончил за него Судских.
Через небольшую соединительную комнату Бехтеренко провел Судских на половину сына Мотвийчук. Если у матери на всех предметах лежал отпечаток самодовольства, здесь, несмотря на стильную мебель, уютом не пахло. Стандарт гостиницы. Единственное отличие — большой глянцевый фотопортрет в цвете Артура Чипова, певца «иезус рока», кумира христианской молодежи. Зато в ванной обилие дезодорантов, кремов, кремиков и прочего говорило о том, что хозяин себя любит много. Ванна с гидромассажерами, биде, а уж сам унитаз в виде раскрытой ладони выглядел царским креслом.
— Не умеем мы жить, Игорь Петрович, — опять засмеялся Бехтеренко. — В фонтанах не купаемся, в биде не полоскаемся, в унитазе себе отказываем.
— Не отвлекайся, Святослав Павлович, — напомнил Судских, хотя сам не без удовольствия двигал по мраморной доске умывальника флаконы, флакончики и даже прыснул на ладонь из черного массивного флакона — «Черный монах»… Элитарный одеколон…
Бехтеренко подставил стремянку, которая стояла здесь же за дверью, и вскрыл сетку воздуховода. Пошарив там тщательно, он повернулся к Судских:
— Обманул, сучонок!
— А зря вы так, Святослав Павлович, — насмешливо ответил Судских. — Тут секрет есть. Дерни за веревочку, сезам откроется.
Он потянул за ленту плетеной ткани, которая свисала из-под махрового полотенца, и в окне воздуховода Бехтеренко увидел сверток, вытащил его.
— Вон же леска под плинтусом, — без подначки сказал Судских, принимая увесистый пакет. — Еще что-нибудь маячит там?
— Шкатулочка, — подтвердил Бехтеренко, вынимая деревянный ящичек из-под цейлонского чая.
Бехтеренко спустился на кафельный пол, подошел к Судских, который разворачивал на мраморной туалетной доске пакет из плотной бумаги. Флаконы и баночки он сдвинул в сторону одним движением руки.
— «Миф о Христе»! — воскликнул он, вынимая первую папку. — Вот она, дипломная работа Трифа. Сам, оказывается, спер ее с кафедры. Тут, Святослав Павлович, и мои отпечатки пальчиков остались. А это… — читал он надпись на другой папке: — «Знаки Вотана применительно к сопоставительному тексту Кабаллы».
— А это с чем едят? — поинтересовался Бехтеренко.
— О, друг мой, Гриша Лаптев за таковой деликатес нам чай, кофе и ватрушки будет носить каждый день. Знаки Вотана — это магические символы… О! — воскликнул он, добравшись до третьей папки: — «Вертикальные ряды: счисление и порядок». А за эту папочку в ресторан поведет!
Бехтеренко не стал выведывать, что это за вертикальные ряды, на кой они простому смертному. Папка была последней, и он поставил перед Судских ящичек с выдвинутой планкой. В нем лежали две пачки стодолларовых купюр, два перстня, цепочки и всякое женское золотишко.