Набат
Шрифт:
Яков Казакевич незаметно отошел от ребят и неожиданно для себя оказался в зарослях, почти около того места, где их с Крицем нашел Розум, когда они играли в карты. Он шел, сжав до боли челюсти. Лапки молодых сосен били по лицу, но он не чувствовал этого.
Около толстой старой осины Яков остановился, немного постоял и сел на землю. Где-то недалеко послышался гул машины, он сначала приблизился, а потом стал затихать. Однако Яков не обратил внимания ни на машину, ни на крик птицы, которая прыгала в трех шагах от него. Так он сидел долго. Вдруг слезы хлынули из глаз, смывая
14
Где-то в глубине души родилось вдруг желание, в котором Федор даже не мог признаться себе. Постоял на улице, после аккуратно закрыл за собой калитку. Ноги несли его в том направлении, куда в другое время не пошел бы ни за что. Почти бегом пересек огороды, напрямик вышел к избе, в которой квартировал Богдан, остановился. Может, вернуться? Ну нет уж. Прижимаясь к забору, будто вор, подкрался к Таниному дому. На кухне горел свет. Сквозь занавески увидел тень от головы. Тихонько постучал в окно. Свет сразу погас, а Татьяна не отозвалась, Федор вновь осторожно стукнул по стеклу. С горечью подумал, что у нее, наверное, тот мужик, что угрожал ему.
— Кто? — послышался откуда-то сверху голос.
— Я, — прошептал Федор.
— Кто это я?
— Ну, Федор, монтажник.
— Подожди, сейчас.
Было слышно, как отодвинулась задвижка, и на пороге выросла белая фигура.
— Ты?
Она на какое-то мгновение прижалась к нему, оглянулась по сторонам и пропустила в дом.
— Может, помешал? — спросил Федор.
— Чего там, садись. — Она включила маленькую лампочку около печи, накинула на плечи платок. — Что-то холодно мне. Днем такая жара была, как в моей лавке, когда людей много. Хоть раздевайся… Что скажешь хорошего?
— Да вот, зашел… — пожал плечами Федор. — Извини, не было тогда времени.
— Понимаю. Я не обиделась. Есть хочешь?
— Нет… Только пить.
— Вода свежая, из колодца. — Татьяна не смотрела ему в лицо, и Федор подумал, что не надо было идти сюда. Столько дней прошло после той встречи, а он ни разу не зашел к ней, даже не был в магазине, чтобы увидеться. Она же живой человек, к тому же красивая женщина. Так почему должна ждать его, когда он забыл ее?
— Таня… — Федор взял ее руку. Она была холодная. — Может, ты заболела?
— Нет, это так… Пройдет.
Он поднял ее с табуретки, поставил перед собой и неумело поцеловал в губы. Они были холодные, как и руки.
— Ты замерзла совсем. Сейчас будет горячо, — проговорил Федор.
— Не надо. — Татьяна отклонилась от него, стала лицом к окну. Федор растерялся, не зная, что делать. — Вот что, Феденька, лучше иди ты домой. Не надо, — повторила она. — Познакомься с молодой чистой девочкой и дружи с ней.
— Но почему? — желание, которое до этого было где-то глубоко, вырвалось, и ему очень захотелось обнять Татьяну, изо всей силы прижать к себе. Он сделал шаг к ней.
— Федор, прошу тебя, — голос Татьяны дрожал. — Иди, иди…
Федор уныло опустил голову и сказал:
— Зачем же ты звала меня к себе?
— Дурачок ты мой. — Она прильнула к нему, крепко поцеловала и легонько подтолкнула к двери. — Прости меня. И прощай, Федор…
Назавтра Марья Филипповна принесла новость.
— Слышали, мальчики мои, или нет?
— Что? — поинтересовался Яков.
— Бабы говорят, что сегодня наехало в магазин много милиции. Закрыли двери и Татьяну проверяли. И будто пошли к ней домой. Ну и Татьяна! Это ж надо! Недаром ее бывшего мужа в городе в тюрьму, на казенные харчи, посадили. Муж и жена одна сатана.
— Какая сатана? — зло прервал ее Третьяк. — Несешь ты что-то, бабка.
Федор оторопел, рука с ложкой тяжело упала на стол.
— Что это с тобой, Федя? — заметила его растерянность хозяйка.
— Ничего. Спасибо. Мне на склад срочно надо, проволоки взять, забыл совсем, — автоматически выговорил Федор и направился к выходу.
«Неужели и впрямь она пошла по теткиной дорожке? Но зачем? Может, не было бы этого, если бы я тогда пришел к ней?» На дверях магазина висело объявление: «Магазин временно не работает». Две старушки сидели на крыльце.
Федор прислушался.
— На три тысячи товара… Воровала… — долетели до него слова.
— Вы видели, что она воровала?! — в отчаянии выкрикнул Федор.
Старушки смолкли, с интересом стали смотреть на него. Федор смутился и пошел прочь.
— Видно, тоже около нее кормился, — услышал брошенное вдогонку.
Остановился на перекрестке. Что делать? Как жить дальше? И хоть жил он все это время без Татьяны, не имел практически к ней никакого отношения, но было больно.
Из-за дома выскочила желтая «Волга». За рулем сидел милиционер, на заднем сиденье двое в гражданском, а между ними Татьяна. Все продолжалось несколько мгновений, но он заметил красное платье, белую косынку на шее. Показалось даже, что она улыбнулась и махнула ему рукой. Машина вырвалась на шоссе, набрала еще большую скорость.
— Ну, вот и все, поехала, — сказал кто-то рядом.
Федор провел рукой по голове. Хотелось плакать.
— Ничего не вышло у тебя, парниша, — сказал незнакомый. Федор посмотрел на него внимательно и наконец узнал того, который был ночью около Татьяниной избы.
— А тебе что? — стараясь говорить спокойно, спросил Федор.
— Мне? Все остальное мне… — Мужчина прошел мимо и уже издали прокричал: — Не твое будет, а мое… — Он махнул рукой.
— Кто это? — спросил Федор у женщины, которая рвала траву в огороде, а теперь стояла с корзиной у забора.
— Татьянин муж.
— У нее же нет мужа.
— Нет, так был. — В глазах женщины заискрилось любопытство. — А чего ты такой белый как мел? Может, подружкой была тебе Татьяна? — Помолчала немного. — Она не хотела с ним жить, а он ездил сюда да ездил. Правда, в этом году вижу его первый раз.
— Федор! — позвал Розума мастер. — Давай на машину. На базу за материалами.
Он отказался ехать, пошел на линию. Работу делал как во сне. Перед глазами стояла желтая «Волга». А в ней Татьяна между двумя в штатском и ее длинные распущенные волосы на красном платье.