Наблюдатель
Шрифт:
– На ту сторону?
– Не, на эту.
– Понятненько.
Давид первым въехал за стены крепости и двинулся узкой улочкой, зажатой стенами домов. Народу скоплений видно не было, лишь двое-трое сморщенных старцев выглядывали с крошечного балкончика, кланялись и бормотали: «Тао-хэ куруа… Тао-хэ куруа…»
– Они приветствуют всех, – перевел Кагаги.
– Ишь, какие приветливые стали! – пробурчал Зесс. Миновав негостеприимные стены, рыцари выбрались на восточный склон Пустынных гор, спустились на километр и попали в узенькую долинку без видимого входа-выхода.
– Тут через пещеру надо пробираться, – объявил Кагаги, – я покажу! Гали Пун все подробно рассказывал.
Там, где кончалась неприметная тропа, поток застывшей лавы образовал неровную стену – этакий лавопад, где вязкий андезит ложился тяжелыми складками. Стена походила на слоновью кожу под увеличительным стеклом – такая же серая и морщинистая.
Кагаги проехал вдоль обрыва и свернул в незаметный проем. Давид только головой покачал – он бы вряд ли заметил вход. Здесь каменный «занавес» смещался, открывая неширокую щель, – края заходили друг за друга. Смотришь в упор, а видишь монолит – зияние не выдавало себя даже тенью.
Вход в пещеру был широк, но в высоту поднимался всего метра на полтора.
– А долгоноги пролезут? – засомневался Виштальский.
– Пролезут! – веско сказал Когг. – Надо будет, они и на дерево заберутся!
Давид спрыгнул с седла и потянул за уздечку вниз.
Маус без особой охоты опустился на колени, зафыркал и пополз враскорячку, рывками пробираясь в пещеру. Младший приор полез следом.
Узкий вход расширялся рупором, пока не раздулся темным залом. Пол пещеры был весь в наплывах, словно наледь на реке.
– Фонари я заправил, – доложил Зесс.
– Запаливай!
Рыцари цепочкой, ведя долгоногов в поводу, двинулись за Яром Кагаги. Высокий узкий переход соединял первый зал со вторым. Второй был куда обширнее, но почти всю площадь его занимало подземное озеро – холодная вода стояла черным зеркалом, отражая блики фонарей. Смутными пятнами в глубине проплывали рыбы, иногда поднимаясь к поверхности и выставляя наружу пучки усиков. По холодным стенам вяло ползали гигантские слизняки. Иногда они срывались и с шумом падали в черную воду. Тогда рыбы резко добавляли яркости свечению своих телец и прыскали в стороны, а слизень торопливо выползал на берег, освещая собой галечное дно.
Фонарь Давида замерцал и потух, но полной тьмы всё равно не было – мягкий, мертвенно-синий свет разливался по пещере, бледными пятнами выделяя лица. Светились пещерные грибы, жмущиеся к сырой стене. Более всего они походили на мячи в наборе – шляпки раздувались до величины волейбольного и футбольного мячей или ужимались к размерам мячика для гольфа. Грибы жались вместе, образуя грозди и пованивая гнильцой.
Хозяйственный Пусс набрал три полных мешка скользких крепких грибов. На ходу они терлись и скрипели, будто резиновые.
– Кхенти! – Кагаги подошел и указал на тесный проход, уводящий неведомо куда. – С долгоногами идти еще долго, но можно пролезть коротким ходом. Если протиснемся.
Давид припомнил свои занятия в спелеоклубе и кивнул:
– Попробуем.
Кагаги лег на живот и посветил в квадратное отверстие, которым начиналась отвесная шахта.
– Вниз! – сказал он.
– Я первый, – сказал Дава бодро и полез в черное зияние.
– На всякий случай, кхенти. Веревкой обвяжитесь.
– Вяжи!
Следуя советам горца, Виштальский протиснулся в ход ногами вперед, вытянув руки над головой. Подчиняясь силе тяжести, он медленно спускался, притормаживая бедрами и плечами, потому что руки пришлось держать навытяжку. Шахта закончилась тупиком, и Давид встал на дно все в том же положении. В самом низу в одной стенке оказалось небольшое квадратное отверстие, туда надо было просунуть ноги.
– Нормально? – глухо донеслось до него.
– Погоди… – прокряхтел Дава.
Сжатый плитами облицовки, он сперва медленно сел, не сгибая коленей, затем начал втискивать корпус и в конце концов оказался лежащим горизонтально на спине в узкой трубе.
– Спиной вниз, – еле донесся голос Кагаги, – носом вверх!
Давиду было нехорошо – его нос почти касался камня, руки неловко зажаты за головой, и не подтянуть их, отчего он чувствовал себя особенно беспомощным в каменной норе.
– Вперед.
Подтягиваясь пятками и отталкиваясь лопатками, Виштальский полз, пока ступни не уперлись в камень – ход изгибался под прямым углом. Давид, проклиная Яра и всех горцев разом, перевернулся на живот и нащупал ногами дальнейший путь – новый тесный вертикальный ход, заканчивающийся последним коварным изломом. Напрягая все силы, Давид извернулся, буквально ввинтившись в следующее горизонтальное колено, чувствуя, как больно давит разрядник.
В толще горы пещера многократно разветвлялась, и самые дальние ходы представляли собой тесные катакомбы с ровным полом и гладким, без малейших неровностей, сводом. Так и чудилось, что тут приложил руку человек, на самом же деле это оставили свой след огромные пузыри вулканических газов, которые пробивались сквозь огненное месиво у начала времен, когда Пустынные горы представляли из себя разлом коры, исходивший расплавленной лавой.
Давиду стало просторно – он смог подняться на четвереньки и выйти к большой пустоте в виде колокола. Отвязав веревку, он подергал за конец, и вервие простое уползло в узкий лаз.
Встав руки в боки, Виштальский осмотрелся. В глубине полости нашелся облицованный колодец с ледяной водой, и пол вокруг него был вымощен камнем, да еще на три метра возвышалась каменная терраса. Именно на нее выходил «длинный путь». А шагах в двадцати светился широкий пролом в стене.
– Я в рыцари записывался, – послышался натужный голос Зесса, вылезавшего из «короткого» хода, – а не в червяки!
Пыхтя, он вытащил себя из трубы. Следом показался Когг.
– А Кагаги где?
– Он наших ведет, по «длинному». И зачем было так рисковать?