Наблюдатель
Шрифт:
Борт чужого корабля приблизился, уходя в небо на пару километров. Рукотворный хребет. В его «подножии» зияли рваные отверстия, топорща веера застывших выплесков металла, похожих на частокол из булав и сталактитов, каждый – размером с хорошее дерево. А еще эти «веера» смахивали на ресницы чудовищных глаз, мертвых черных зрачков, пронизанных безумием.
– Верхом или как? – неуверенно спросил Зуни-Ло.
– Верхом, – решил Давид. – Поместимся.
Много шлака натекло в пробоину и застыло скользким наплывом, но шипастые подковы долгоногов держали хорошо.
Сощурившись, Давид осмотрелся. Они попали в огромный зал. Его перепончатые стены, по косой перечеркнутые ребрами жесткости, уходили в вышину и терялись в сгущающейся тьме. Зал был совершенно пуст, а посередине лежал обглоданный костяк крупного сукури. Поодаль валялись скелеты нескольких панцирников с переломанными хребтинами.
Свет от входа разгонял мрак и выделял в дальней стене круглое пятно распахнутого люка. Черная дыра входа словно ждала гостей, она зазывала к себе. Заманивала.
Давид остановил Мауса, да тот и не стремился особенно вперед. Вход влек к себе, но, чем больше всматривался Виштальский в черноту за люком, тем более зловещей она ему казалась. Звездолеты таоте всегда считались особо опасными объектами, ни одно исследование даже отдельных сегментов не обходилось без жертв. Газовые выбросы или бомбочки психического воздействия были самыми милыми сюрпризами. Бывало, исследователей окутывало конденсированное облако вирусов – возбудителей таких хворей, по сравнению с которыми бубонная чума покажется легким недомоганием. Или обшивка начинала интенсивно излучать в альфа-диапазоне, язвя организмы на глубину ладони. А то вдруг выкатывался боевой кибер и открывал огонь на поражение.
– Нет, – покачал головой Давид, – туда мы не пойдем. Эй, стой!
Рыцарь, стоявший ближе всего к люку, направил долгонога туда, в черноту и неизвестность. Он успел оглянуться на окрик, но послушаться не успел – сверкнула вспышка, и лучик веселенького зеленого цвета прошил и рыцаря, и его «коня». Зесс с Диу рванулись было, но резкий окрик Давида остановил их:
– Назад!
– Это Масс, – полуоправдываясь, сказал Диу, – он. Младший приор покачал головой.
– Я понимаю, – пробурчал он, – но… не с нашей защитой соваться туда.
– Смотрите! – крикнул Лагг, «худой и звонкий» рыцарь с южной окраины Курре.
Давид обернулся на голос. Лагг поднимал факел над длинным контейнером. Виштальский послал Мауса, и тот шустро дотопал до ящика.
– Во, чудище… – пробормотал Лосс.
В контейнере, залитый чем-то прозрачным, вроде стеклопласта, лежал таоте, зеленый и чешуйчатый, похожий на тритона или саламандру, от пояса до мосластых колен обмотанный серебристой лентой. Рептилоид пучил белые шары глаз. Эти бельма пугали, а зловещая усмешка, кривившая маленький рот, добавляла жути.
– Вот это и есть враги Чужих, – объяснил Давид, чувствуя себя экскурсоводом. – Зовутся таоте. А, может, это сами Чужие и есть. Была страшная война, и мир таоте погиб.
– Так им и надо, – пробурчал Когг.
– Ладно, поехали отсюда!
Рыцари покидали корабль чужих и обмахивали «козой» погибшего Масса. Давид выехал последним, поневоле оборачиваясь, – сбитый звездолет все еще таил в себе неведомые опасности и угрозы. Что ж, если Маран-им на самом деле материнская планета Волхвов, то чему удивляться? Не одним человекам любопытны сокровища сверхцивилизации. «Здесь хватит работы всем ксенологам Земли и ее окрестностей, – подумал Давид. – Тут у них будет научный рай…» И крест-накрест прочертил воздух пальцами, сложенными в «рога дьявола», древним жестом оберегая душу Масса от демонов ночи.
Час потребовался, чтобы объехать звездолет таоте. Виштальский подбодрил Мауса и порысил к Одиноким горам.
Бугристый склон, в незапамятные времена опаленный ядерным пламенем или еще чем похуже, плохо зарастал. Даже трава неохотно затягивала потрескавшийся грунт, оставляя обширные проплешины, осыпавшиеся каменным крошевом. Тракт едва просматривался, скорее угадывался.
– Что-то не видать Перевала, – сожмурился Диу, выглядывая вверх из-под руки.
– Снизу ты и вершины не увидишь, – заметил Кагаги. – Сейчас вот поднимемся хотя бы до половины, тогда уж.
На половине пути тропа сузилась и нырнула в сырое ущелье. Давид оглянулся. С километровой высоты Город был хорошо виден. Разрушениям подверглась вся северная половина – три круга отливали желтизной, расположившись листочками клевера, а чуть сбоку блестел боками колоссальный корабль таоте. Воздух был чист и сух, просматривалась вся долина до Пустынных гор, даже крепость «грибоедов» на перевале выделялась крошечным белым пятнышком.
– Вперед, – скомандовал Маусу Виштальский, и тот мотнул головой, будто соглашаясь.
А впереди их ждал громадный каньон, стены которого вздымались метров на триста вверх и там даже загибались внутрь, хороня сырость и холод от солнечных лучей. К полудню каньон расширился, опал по высоте, дорога запетляла между огромных скальных обломков, где в изобилии попадались следы зверя саах.
Скалы кончились внезапно. Давид сделал очередной поворот, огибая щербатый бок серого утеса, и выехал к перевалу. И судорожно сглотнул пересохшим ртом. Корабль был здесь – колоссальный диск, сверзившийся когда-то с небес, снес боком весь склон с левой стороны, обрушив породу камнепадом, изломив пару секторов. Штурмовой планетарный крейсер Волхвов, почти целый, плотно, как пробка горлышко бутылки, заткнул собою перевал. Смотреть на корабль можно было только снизу – исполинским козырьком нависал он, протягиваясь над каньонами и скалами. Внешняя оболочка крейсера вся растрескалась, кое-где и вовсе отвалилась, оголяя чистую обшивку из биокерамики. Эти свои кораблики Волхвы берегли как память о той поре, когда они еще не представляли собой сверхцивилизации, как сувениры или как музейные экспонаты. Перемещаться в пространстве галакты умели и так, без звездолетов, но чем-то они были им дороги, эти древности. А блакиты, почитая Волхвов, пользовались их кораблями – в этом было нечто похожее на приверженность к мощам святых.
– Пошли, – негромко скомандовал Давид и подбодрил Мауса. Долгоног был спокоен, не замечая разницы между горой и крейсером-планетарником.
Рыцари молча послушались, переговариваясь сдавленным шепотом. Страх боролся в них с благоговением, с гордостью даже – за Творцов, за их могущество, явленное в корабле.
Тропа поднималась к перевалу, а дисковидный звездолет утолщался к центру, и получалось так, что днище все ниже и ниже провисало над головами гвардейцев, пока не опустилось до того, что Давид смог дотянуться рукой до крошащейся оболочки. Расходящаяся трещина показывала всю толщину внешнего слоя – метра два, но Виштальский искал иного. Ему нужно было подняться на борт. План, выданный Большим Жрецом, у него был, да и примерная планировка кораблей Волхвов была известна, учили на втором курсе – все отсеки связывала радиально-кольцевая система коридоров и вертикальных шахт – но как туда проникнуть, в эти коридоры и шахты? Не пришлось бы тащиться к левому краю, там борт стесан на километр, наверное, найдется достаточной ширины «щелка».
Ага, не придется.
Радостно улыбаясь, Давид похлопал ладонью по толстому цилиндру, выступающему из днища и погруженному в каменистый грунт. Это было что-то вроде аварийного шлюза.
Виштальский, пригибая голову, обошел шлюз кругом и обнаружил люк, больше схожий с круглыми воротами, – метров пять в поперечнике. Он стоял распахнутым со времен палеолита, и за ним было не светлее, чем на корабле таоте, но тут не чувствовалось злобы и не приходилось ждать коварных ловушек.
– Все сюда! – крикнул Дава.