Наблюдатель
Шрифт:
Тропа вилась по карнизу, петляла между скал, пробиралась по сыпучему склону, грунт на котором удерживался единственно мощными корнями стелившегося кустарника. Вилась, петляла, пробиралась. До полудня, после полудня. А земли меж горами и морем все отдалялись и отдалялись, в то же время расширяя поле зрения, расстилаясь живой картой Полуострова, кое-где смазанной испарениями.
– Кагаги! – окликнул Давид. – Долго еще переть?
– Да мы почти что рядом! – отозвался горец. – Сейчас вот за гору свернем и на плато выедем.
Так оно и случилось. Объехав необъятное подножие горы – сплошной серый камень, – рыцари выбрались на холмистое плато, раскатывавшее квадратные километры до самых гор – сурового хребта, где черные склоны контрастировали с шапками вечных снегов.
Два пика отливали сизым, они расходились, едва размыкая каменные бока. Перевал!
– Ого! – озадачился Кагаги. – Да они все перегородили! И когда только успели.
Виштальский пригляделся – ущелье было закрыто высокой стеной, из-за которой выглядывало множество домов-башен. Откосы гор, зажимающих перевал, спускались полого, и на них лепились низкие или крутые купола, сложенные из глыб камня.
– Это специально, – объяснил Кагаги. – Пещер на всех не хватает, вот и кладут самодельные. Тут все гротами живут – пещерные грибы разводят, рыбу слепую ловят. От грибов тех меня потом долго тошнило. На вкус они ничего, но не каждый же день, не всю же жизнь! Грибы соленые и маринованные, жареные и вареные. Каждый день суп из сушеных грибов, а по десятым дням – жаркое из рыбы-веревки с пещерными грибами, потушенными в соусе. Ну, соус – это отдельная тема. Его делают из корешков лапса, получается кислая зеленая размазня. Как вспомню, так и тянет сблевать!
– Сочувствую, – улыбнулся Виштальский. – А что ты имел в виду, когда говорил, что они всё перегородили?
– Да тут раньше две стены стояли, друг против друга – слева жили роды Кагаги и Пини, а справа – Омани и Комани. Путь через перевал лежал свободным, а теперь. Что же это получается? Замирились, что ли? Да никогда я в это не поверю! Чтобы старый Ун Пини договорился с Ду Кагаги? Хотя. Если Ун помер, его место должен был занять этот толстяк, Гали Пини. Или кто из моих? Кто, интересно? Гар? Или Вер?
– Скоро узнаем!
Рыцари подъехали к высокой, но кривой стене. С виду она не казалась прочной, ее подпирали мощные контрфорсы, стоящие вразнобой, а самый верх тянулся волнистой линией – кладка проседала и выпячивалась, грозя рухнуть.
Ни вала, ни рва перед стеною не было, но порог городских ворот начинался метрах в двух над землей. Видать, в мирное время из ворот спускали сходни. Слева от ворот выпячивался бок кургузой толстой башни, на площадке которой торчала коробчатая рама катапульты. Зубцов на башне не было, а то, что Давид принял издалека за эти самые зубцы, оказалось головами горцев в кожаных шлемах.
– Хо пэт ээпе те тао дациа? – проревел стражник, упершись могучими лапами о парапет над воротами.
– Таа-ха, Вер! – провопил Кагаги. – Хо Яр, муони манана! Дэи? Кэр потти.
– Оэ! Газзо оката со таа! – перебили его со стены. – Ворра те хао, оцео хасхе те саа но те тоор!
В то же мгновение сработала пара арбалетов. Их густо оперенные стрелы взбили пыль у копыт Мауса.
Грохнула катапульта. Здоровенный валун, медленно вращаясь, описал крутую дугу и грянул о землю, чудом не задев Когга.
Давид сумрачно смерил расстояние до стены – и вытащил дезинтегратор.
– Действие, – сказал он назидательно, – следует уравновесить противодействием!
В принципе, особой потребности в стрельбе не было – Виштальскому просто захотелось стрельнуть. Он перевел регулятор на непрерывный режим, прицелился и нажал спуск. Ярчайший фиолетовый пламень озарил стены крепости, короткий гром прянул в небо, отразившись от сизых пиков, а высоковольтный разряд не только спалил катапульту, но и разрушил верх башни.
Насмерть перепуганные горцы попрятались за стенами, но скоро распахнулись ворота, и множество палок с цветными ленточками замелькали оттуда, приветствуя рыцарей, выражая покорность и обещая содействие.
– Давно бы так… – проворчал Давид. – За мной! Арбалетчикам быть наготове!
Сунув разрядник в седельную кобуру, Виштальский пришпорил Мауса.
Из проема ворот выскочили горцы и быстренько уложили толстые доски от порога до мерзлой земли. Рыцари неторопливо двинулись ко входу в город.
– А что там, за горами? – спросил Виштальский у Кагаги, обшаривая глазами стены горской крепости.
– Никто не знает, – был ему ответ.
– То есть как? Ты хочешь сказать, что никто ни разу не спускался с гор?!
– Почему не спускались? Спускались. Но только в одну сторону, в эту. В курредатскую. А восточный склон – табу.
– Но почему? Должна же быть хоть какая-то причина?
– Ну, наверное. Старики говорят, раньше с востока лучи такие доходили, невидимые, но убийственные. Смерть-лучи. Постоит человек на склоне, а потом у него по всему телу язвы. Одно междолуние кое-как протянет и загибается. Но это было давно, очень-очень давно. Раньше у нас даже обычай такой сущестовал – преступников на склон отводить. Стражники большими медными щитами прикрывались, а злодеи так шли. Их там привязывали к каменным столбам и оставляли погибать.
– И как?
– Раньше они просто сгнивали, не сходя с места. За неделю все мясо опадало с костей. А потом. Не знаю. Лик Пини говорил, что смерть-лучи ослабли и больше не убивают. Может, и так… В общем, те, кого мы привязывали, дохли не сразу, а денька через два. Голод их доканывал, голод и жажда. И солнце. Но вниз, на ту сторону все равно никто не спускается. Страх – он крепко сидит. Был один, правда, Гали Пун из соседнего клана. Он спустился с гор. Его долго не было, все лето, а потом вернулся. Старики его оборотнем объявили, а Гали только плечами пожал и ушел.