Начала любви
Шрифт:
Затем в соответствии с военными традициями 16 марта появился именной указ:
«Через сие объявляем. Понеже мы с помощью и благословением Божиим всемилостивейшее намерение восприняли благопостановленное их императорских высочеств, нашего вселюбезнейшего племянника великого князя всероссийского Петра Фёдоровича и обручённой его невесты великой княжны Екатерины Алексеевны сочетание браком совершить, еже с приличными тому торжествованиями, по Его же Божескому соизволению, в первых числах июля месяца нынешнего года здесь, в Санкт-Петербурге, учинить имеет.
Того ради мы всемилостивейше соизволили о сём ныне заблаговременно нашему Сенату дать знать и всем
И понеже сие торжествование через несколько дней продолжено быть имеет, то для оного каждой персоне, как мужеской, так и дамам, по одному новому платью себе сделать надобно. Однако же при том на волю их отдаётся, ежели кто похочет, и два или инако больше себе таких новых платьев сделать, равномерно же и помянутые экипажи, по одному каждой персоне готовить, а при том такожде на волю их оставляется, буде кто похочет, и другой для своей жены особливый экипаж иметь. Служителей же при экипажах по нижеследующей пропорции иметь: 1-го и 2-го класса персонам у каждой кареты по два гайдука и от 8 до 12 лакеев, кто сколько похочет, только бы не менее 8-ми человек было; такожде по 2 скорохода, а кто пожелает притом — ещё по два или по одному пажу и по 2 егеря. А 3-го класса персонам иметь у каждой кареты по 6 лакеев и по 2 скорохода. Нашим же камергерам и прочим того же ранга придворным кавалерам по 6 же лакеев и кто пожелает — по 2 скорохода. А 4-го класса персонам и камер-юнкерам нашим, такожде их императорских высочеств камергерам и камер-юнкерам, по 4 лакея.
Да и прочим всем, как в 5-м, так и в 6-м классах находящимся, персонам во время сего торжества, хотя не для церемонии, однако ж для приезда ко двору нашему, платье и экипажи свои, по пристойности каждого, хорошие иметь также надлежит».
Приватно же императрица отдала распоряжение: денег не жалеть! В этом сказывался не только природный размах её величества и даже не одно только стремление подобающим образом представить миру будущего императора и вершителя судеб России. Была у Елизаветы и своя, особенная причина для подобной щедрости. Сама лишённая подобающей её положению свадьбы, обвенчанная с Разумовским тихо и чрезвычайно скромно, все эти годы томилась она от неосуществлённости одного из тех желаний, которые преследовали её с юности. Тут имелся лимит её власти: какая ни владычица земли и людей, а ведь не могла и она со всей своей безмерной властью организовать свою свадьбу таким же вот образом. И потому решила Елизавета Петровна так оправить женитьбу племянника, чтобы это была и её тоже свадьба.
Оттого и размах, и ненужный, излишний блеск самых, казалось бы, третьестепенных мелочей.
Специально избранные её величеством придворные списались с французским двором, где незадолго перед тем прошла свадьба дофина. В Дрезден отправили аналогичную депешу. Из Франции и Саксонии в свой черёд получены были подробнейшие отчёты о свадебных торжествах, причём французы даже снабдили словесное описание цветными рисунками, которые Елизавета Петровна рассматривала два вечера кряду, проливая скупые слёзы над раскрашенными карандашными фигурками — эскизом её собственной несбыточной мечты.
Сотни самых разных людей, сообразуясь с приказом «денег не жалеть», не только пили и гуляли на счёт русской казны во всех крупнейших городах Европы, но и кое-что прикупали для свадебных торжеств. Хотя, в сущности, буквальной необходимости закупать что-нибудь,
Воровали при этом закупщики её величества чудовищно; да и то сказать, раз в столетие отдаётся приказ «денег не жалеть!». Такой ситуацией грех не попользоваться. Четверо закупщиков сгорели от вина, выпитого в таких количествах, что владелец постоялого двора в Париже, где происходили бесконечные возлияния, рассказывал потом о постояльцах из России в тональности легенд — иначе ему бы не поверили... Один закупщик так и не объявился в Варшаве: и он сам, и денежки так и канули в Лету... Но это всё были отдельные, соразмерно масштабам производившихся приобретений неувязочки; большинство же посланных за границу россиян не только об утробе, но и о долге помнили.
А едва только вскрылась Нева-река, потянулись отовсюду к столичным причалам корабли, доверху груженные добром, которое затем частью разворовывали (а как же, помилуйте!), частью свозили в подвалы Зимнего дворца и рассортировывали по назначению. Струганый лес практически без потерь, сколько и было закуплено, аккуратно сложили на берегу и даже соорудили над штабелем временный навес, чтоб, значит, дождь не подтачивал европейскую, неизвестно для каких надобностей купленную древесину. Все, однако, четыре клавесина загадочным образом пропали на пути от пристани во дворец. Чтобы не расстраивать её величество, императрице о сём прискорбном происшествии решено было не докладывать.
Как своего рода живую реликвию, выписали брата Иоганны-Елизаветы Августа, мужчину тихого, неловкого в движениях, с вечной гримасой мучительного вспоминания на лице.
Как и положено, срок генерального выступления несколько раз переносили, сообразуясь с ходом приготовлений: сначала на неделю, потом ещё на десять дней, потом сразу на три недели. Испытывая определённые неудобства ввиду отсутствия мужа, Иоганна-Елизавета предприняла отчаянный demarche [84] : она распустила слух, будто её величество соизволила-таки пригласить на церемонию отца невесты. Принцесса рассчитывала на то, что затянутая в водоворот распространённой сплетни императрица, как это бывает, окажется вынуждена соответствовать вымыслу — во избежание кривотолков. Иоганна так усердствовала, развила такую деятельность по передаче этой информации, что убедила не только самого Христиана, не только брата и дочь, но даже такого прожжённого дипломата, как Мардефельд; посланник сообщил даже Фридриху, своему императору, о скором приезде в Россию Христиана-Августа, которого, дескать, императрица, возможно, сделает (хотел написать со слое Иоганны-Елизаветы «сделает герцогом курляндским», но из профессиональной осторожности изменил формулировку) очень важной особой.
84
Демарш (фр.).
Но тут произошло с Иоганной непредвиденное. Распространённые ею слухи не только не помогли в достижении равновеликих целей, но и, напротив, даже помешали. Елизавета вызвала к себе наглую немку и с порога, не предлагая даже присесть, объявила, что если принцесса желает присутствовать на церемонии бракосочетания её собственной дочери, то обязана заткнуться и не сметь раскрывать своего поганого рта. Текстуально именно так и было заявлено — «поганого рта». С этого момента и вплоть до высылки из России Иоганна-Елизавета сникла совершенно.