Начало опричнины
Шрифт:
Лиц, подозреваемых в измене, пытали и под пытками заставляли называть имена «сообщников». Оговоренных людей казнили без суда, а иногда и без предъявления обвинения. Следствие производилось в строгой тайне. Осужденных били батогами, добиваясь выдачи всего имущества, а затем казнили. Тех, у кого ничего нельзя было заполучить, убивали прямо на улице. К одежде убитого обычно прикрепляли краткую записку, в которой указывались причины казни. Таким образом преступления «заговорщиков» доводились до всеобщего сведения [1625] .
1625
См. Г. Штаден. Записки, стр. 97, 101.
За время карательных экспедиций опричники перебили 135 боярских людей, из которых большинство (128 человек) названы в синодике людьми конюшего. Федоров был одним из богатейших людей своего времени, на его землях жило много тысяч крестьян. Очевидно, опричный террор не затронул крестьянского населения боярских вотчин и обрушился главным образом на голову его слуг, вассалов и дворни [1626] . Жестокая расправа с вооруженной свитой конюшего объяснялась очень просто. Согласно официальной версии, Федоров готовился арестовать Ивана и произвести переворот с помощью своих слуг и подданных, будто бы посвященных в планы заговора [1627] .
1626
«Не случайно, в синодике опальных,—пишет В. Б. Кобрин,—упоминаются не крестьяне Федорова, а только его «люди», то есть холопы, причем, возможно, военные, так как Курбский пишет, что у Федорова были шляхетные слуги... Именно против
1627
См. А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 22, 61—62.
На основании записей синодика можно заключить, что всего по делу о заговоре конюшего Федорова опричники казнили примерно 130—150 дворян и приказных и более 290 боярских холопов [1628] .
Репрессии носили в целом беспорядочный характер. Хватали без разбора друзей и знакомых конюшего, бывших казанских ссыльных, родню находившихся в эмиграции дворян и т. д.
Под предлогом борьбы с заговором опричное правительство произвело самую основательную чистку командного состава дворянского ополчения и приказного аппарата земщины. Виднейшими участниками процесса конюшего Федорова были члены знатных старомосковских фамилий Морозовы-Шеины, Сабуровы и Колычевы.
1628
6 июля 1568 г. опричники подвели своеобразный итог своей деятельности со времени раскрытия «заговора» конюшего Федорова. На основании подлинного опричного отчета в синодик опальных была включена следующая любопытная запись: «Отделано 369 человек отделано и всего отделано июля по 6 число». Из 369 человек, указанных в отчете, подавляющая часть (293 человека) принадлежала к числу боярских слуг. Помимо того, там поименовано до 50—60 дворян и членов их семей. В течение двух летних месяцев после 6 июля опричники, судя по синодику, избили еще 80—90 дворян (См. Р. Г. Скрынников. Синодик опальных, стр. 37—40).
А. И. Шеин-Морозов достиг высших военных чинов. В Ливонском походе 1567 г. он служил вторым воеводой передового полка, позже остался на литовской границе вторым воеводой полка правой руки [1629] . В силу исключительной знатности и успешной служебной карьеры Шейн имел все основания претендовать на боярский чин. В некоторых Разрядах он назван боярином [1630] . После Федорова Шейн был, пожалуй, наиболее знатным из «заговорщиков», поддерживавших Старицкого. Следует заметить, что А. И. Шейн находился в родстве со Старицким княжеским домом. Он был женат на дочери В. М. Борисова, родственника княгини Ефросиньи [1631] . Повествуя о казни А. И. Шеина, Курбский прежде всего упоминает о его происхождении из рода Морозовых и родстве с опальным боярином В. В. Морозовым, арестованным за связи с русскими эмигрантами в Литве [1632] . А. И. Шеину были предъявлены самые тяжелые обвинения. Недаром вместе с ним казни подверглись его сын Григорий, брат Алексей, а несколько позже двоюродный брат М. Ю. Шеин, сын боярина.
1629
Разряды, лл. 339 об, 341 об. Заместничав с князем И. Канбаровым, Шейн не выполнил приказа о переходе из Лук в Зоропец.
1630
С чином боярина А. И. Шейн упомянут в одном из Разрядов за апрель 1567 г. (См. Синбирский сборник, стр. 18): Однако это ошибка. В двух последующих Разрядах того же сборника, а также в других Разрядных книгах он назван простым воеводой. (Там же, стр. 21).
1631
Родословная книга, ч. I, стр. 141.
1632
См. Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 303.
Участниками процесса Федорова были Ф. А. Карпов, М. А. Карпов и В. П. Мухин-Карпов, представители знатнейшего боярского рода, издавна заседавшего в Боярской думе [1633] . Во время выступления земской армии против татар летом 1568 г. Ф. А. Карпов числился вторым воеводой полка левой руки, т. е. входил в число ведущих командиров земщины [1634] . Его младший брат М. А. Карпов был до казни наместником пограничной крепости Рыльска [1635] . Интересно, что незадолго до Земского собора 1566 г. братья Карповы ручались за конюшего И. П. Федорова, в свою очередь поручившегося тогда за опального Воротынского [1636] . Помимо трех названных выше Карповых опричники казнили их родню, знатных новгородских помещиков Н. и С. Сабуровых (Вислоухих—?) [1637] .
1633
Все трое Карповых были записаны в тысячу лучших слуг как дворяне II статьи. (ТКТД, стр. 60, 68, 59). На Земском соборе 1566 г. В. П. Мухин значился в дворянах I статьи.
1634
Разряды, л. 345.
1635
Разряды, лл. 335, 336.
1636
СГГД, ч. I, № 191, стр. 538.
1637
В те же годы опале подверглись многие Долгие-Сабуровы, сидевшие в Ярославле. Позже И. А. Долгов подал челобитье, указывая, что «в опришнину» царь «вотчинишка наши велел поимати, а нас из Ярославля велел выслати вон и велел вотчинишки наши роздати...». В конце 1568—1569 (7077) гг. ярославские вотчины нескольких Сабуровых были переданы местной служилой мелкоте. (См. Л. М. Сухотин. К вопросу об опричнине. Журн. Мин. Нар. Проев., ноябрь, 1911, стр. 57; его же. Земельные пожалования в Московском государстве при царе Владиславе 1610—1611. — Чтения ОИДР, 1911, кн. 4, стр. 30—31).
Из Колычевых прежде всех других погиб старый воевода И. Б. Колычев. Большую часть своей жизни он служил в Старицком удельном княжестве. Колычев сыграл выдающуюся роль в мятеже, поднятом кн. А. И. Старицким в 1537 г. [1638] С 40-х гг. он служил кн. В. А. Старицкому. В первой половине 60-х гг. удельный двор был распущен, а И. Б. Колычев со своим сыном перешел на царскую службу. Оба участвовали в Земском соборе 1566 г. как дворяне высшей статьи. В синодике опальных имена И. Б. Колычева и его сына Ивана помещены среди записей о разгромленных вотчинах И. П. Федорова. Свидетельство синодика подтверждает рассказ Курбского, согласно которому И. Б. Колычев погиб во время карательного похода опричников во владения И. П. Федорова [1639] . Старейший вассал Старицких И. Б. Колычев считался, по-видимому, одним из главных участников «заговора» и сообщников конюшего. Через И. Б. Колычева «заговорщики» поддерживали связь с его родственником митрополитом Филиппом Колычевым. Курбский ошибочно утверждает, будто после казни И. Б. Колычева Грозный отослал его голову в тюрьму к Филиппу [1640] . Помимо названных Колычевых опричники убили В. Колычева, поименованного в синодике [1641] .
1638
См. выше, стр. 182. В 1558 г. И. Б. Колычев был послан с удельными войсками в Калугу, в 1565 г. служил как царский воевода в Смоленске. (См. Разряды, л. 317).
1639
Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 300—301.
1640
Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 300—301.
1641
Кем был В. Колычев, записанный в синодик, установить трудно. Это имя носило несколько лиц. Так, в соборе 1566 г. участвовали В. Ф. Лошаков-Колычев (дворянин I статьи) и В. В. Колычев (дворянин II статьи). С. Б. Веселовский предположил, что в синодике упомянут первый из них. (См. С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 400).
В связи с делом о заговоре погиб воевода Ф. Р. Образцов, длительное время служивший в уделе кн. В. А. Старицкого [1642] .
1642
На свадьбе князя В. А. Старицкого в 1550 г. Ф. Р. Образцов назван в числе «княжих детей боярских», несших караваи. (См. ДРВ, т. XIII, стр. 47).
1643
Разряды, л. 337 об. В 1567 г. Образцов служил со свияжскими татарами на литовской границе.
1644
Дворяне Образцовы были можаичами и при учреждении опричнины подверглись выселению из своего уезда. Г. Р. Образцов служил в 1567 г. наместником в Почепе, а затем — четвертым воеводой в Смоленске. (См. Разряды, лл. 335, 336).
Чтобы показать, какими методами опричники вели чистку высшего командного состава дворянского ополчения, сошлемся на следующие эпизоды. Согласно записям Разрядного приказа, летом 1568 г. на воеводстве в Рязани служил кн. Ф. Сисоев, в рязанском пригороде Пронске — кн. В. К. Курлятев и Г. И. Сидоров [1645] . В Разрядах записано: «Того же году (7076. — Р. С.) ходили воеводы в Донков города ставить: ис Пронска — Володимер Курлятев да Григорей Сидоров», «того же году князь Володимер Курлятев да Григорий Сидоров в Донкове уме(р)ли» [1646] . В синодике мы находим лаконичную запись: «князя Володимера Курлятев, князя Федора Сисоев, Григория Сидоров». По свидетельству Курбского, пронские воеводы возглавили поход на «дикое поле» и выстроили в степи на Дону город Донков. За неделю до нападения на крепость десятитысячного татарского войска туда явился Федор Басманов с опричниками и казнил главных донковских воевод [1647] . Донков успешно отразил нападение татар, а через три дня туда вновь явились опричники с приказом о казни Г. И. Сидорова (племянника [1648]
1645
Князья Курлятев-Оболенский и Сисоев-Ярославский принадлежали к знати. Сидоров происходил из рязанского боярского рода. Первые двое присутствовали на Земском соборе в дворянах I статьи. В. К. Курлятев был родным племянником ненавистного царю боярина князя Д. И. Курлятева. Он участвовал в Ливонском походе 1567 г., позже командовал полком левой руки в земской армии на литовской границе. (См. Разряды, лл. 343, 346).
1646
Разряды, лл. 345, 341 об. В том же 1568 году в Разрядном приказе была составлена роспись, по которой земские воеводы из Пронска (Курлятев и Сидоров) и Рязани (Сисоев) должны были сходиться с опричными вое-водами для отражения татар. Однако, как значилось в Разряде, «по той росписи воеводам сходу не было». В новой росписи о «сходе» воевод 19 июня 1568 г. никто из названных выше лиц не значился. Очевидно, все они погибли ранее 19 июня 1568 г. (См. Разряды, лл. 346—346 об).
1647
См. Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 306—307.
1648
в скане отсутствуют страницы 392, 393.
Конюшенный приказ, а также боярский суд на Москве, благодаря чему имел прочные связи в высшей приказной среде. Суд над конюшим сопровождался чисткой всего приказного аппарата. Опричники казнили государственного казначея X. Ю. Тютина [1649] , дьяков В. Г. Захарова-Гнильева [1650] , А. М. Батанова, С. С. Алябьева, П. И. Шерефединова, В. Бункова, а также известного дьяка времен Избранной рады И. Г. Выродкова, отставленного от дел после падения Адашева. Расправой с казначеем Тютиным руководил царский шурин кн. М. Т. Черкасский. Он захватил Тютина на его подворье и, выведя со всей семьей на площадь, казнил без суда и следствия. Все имущество Тютина, который был «мужем зело богатым», перешло к Черкасскому [1651] . Как мы видим, руководители опричной думы не упускали случая использовать дело о заговоре для личного обогащения.
1649
Грек X. Ю. Тютин в течение восемнадцати лет занимал пост государственного казначея. Любопытно, что он был человеком малограмотным и с трудом подписывал свое имя. (См. А. А. Зимин. Земский собор 1566 г., стр. 200). На службе Тютин посредством взяток и казнокрадства составил себе крупное состояние. (См. Г. Штаден. Записки, стр. 79). Причиной осуждения казначея едва ли было взяточничество и лихоимство. Этот порок разъедал весь бюрократический аппарат. Казнь его была связана с делом о заговоре в земщине.
1650
Дьяк В. Г. Захаров был одно время в большой милости у молодого царя Ивана. В 1546 г. он руководил следствием по делу Кубенского и Воронцовых. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 149). Сыновья боярина Ф. С. Воронцова были в 1568 году опричниками. Таким образом, они имели случай свести счеты с дьяком, «по навету» которого погиб их отец. В 60-х гг. Захаров служил дьяком в Полоцке, где, возможно, оставался до времени ссылки туда боярина Федорова. Родной брат В. Г. Захарова Яков был ближним дьяком князя В. А. Старицкого.
1651
См. А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 23; Курбский. История. 1— РИБ, т. XXXI, стр. 297. В синодике записаны «Хозя Тютин з женою, да 5 детей, да Хозяина брат». (См. Р. . Г. Скрынников. Синодик опальных, стр. 69).
К лету 1568 г. внешнеполитическая и военная ситуация изменилась в направлении, крайне неблагоприятном для России. Крымский хан еще в декабре 1567 г. ультимативно потребовал снести русские укрепления на Тереке, покинуть Казань и Астрахань [1652] . Назревавшая война с Крымом и Турцией послужила одной из главных причин неудачи похода против литовцев в 1567 году. Летом следующего года татары безуспешно осаждали русскую крепость Донков. 11 сентября они разорили одоевские и белевские места [1653] . Русская дипломатия оказалась бессильна предотвратить столкновение между Россией и могущественной Османской империей. В конце 1567 г. турки начали деятельно готовиться к завоеванию Астрахани. Поход крымско-турецких войск на Астрахань был отложен с 1568 г. на весну 1569 г. лишь по настоянию крымского хана [1654] . Появление нового опасного противника побудило русское правительство искать мира с Литвой. 18 мая 1568 г. Боярская дума решила возобновить мирные переговоры с литовцами. 17 июня в Литву был отпущен королевский гонец Быковский, задержанный в России еще осенью 1567 г. Через гонца Грозный передал королю Сигизмунду предложение о личном свидании [1655] .
1652
В сентябре 1567 г. хан вызвал русского посла и угрожал войной в случае, если русские останутся на Тереке: «А будет ему (царю.—Р. С.) на Терке город ставить, и он мне давай гору золоту и мне с ним не миривитца, потому что поймал он юрты бусурманские Казань да Астрахань, а ныне на Тереке город ставит и несетца к нам в суседи». (См. П. А. Садиков. Поход турок и татар на Астрахань в 1569 г. — Исторические записки, т. 22, стр. 145). Прибывший в Москву крымский гонец был допущен к Грозному 12 декабря 1567 г. Через неделю Боярская дума вынесла рекомендации отвергнуть требования хана. (См. В. И. Савва. О Посольском приказе в XVI в. Вып. I, Харьков, 1917, стр. 159—160). Вскоре же, в январе 1568 г.,1 татары совершили набег на южные границы Руси.
1653
Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 305—306; Разряды, л. 347 об.
1654
См. Е. Н. Кушева. Политика Русского государства на Северном Кавказе в 1552—1572 гг. — Исторические записки, т. 34, стр. 280. Первые сведения о подготовке турок к походу на Астрахань были получены московскими послами в Крыму еще в апреле 1567 г. (П. А. Садиков. Поход турок и татар, стр. 148; см. также Г. Д. Бурдей. Русско-турецкая война 1569 г. Изд. Саратовского университета, 1962, стр. 12—13).
1655
Сб. РИО, т. 71, стр. 564—565. Русское правительство просило, чтобы «король о том царю и великому князю известил со своим гонцом, в кое время и на котором ему месте с царем и великим князем видетись, и царь и великий князь тут с ним видитца».