Начинающий блоггер или месть бывшей жены

Руж Роксэн

— Тетя, пойдем, — детская ручонка обхватила меня за пальцы и потянула вслед за ребятишками. Повернулась к Самородову, взглядом прося о помощи. Тот лишь пожал плечами, позволяя маленькой девчушке увести меня.

К тому моменту, как мы оказались на детской площадке, за руку меня держали сразу несколько ребятишек. Время от времени они менялись, говоря, что теперь наступила следующая очередь вести тетю за руку. Это были маленькие девочки и мальчики, лет так пяти, ребятишки постарше уже давно убежали, поднимая на площадке

такой шум, что их без труда можно было услышать и в здании. Меня усадили на скамейку и теперь вся моя маленькая свита распределяла очередность, кто и насколько времеи займет место рядом со мной.

Ребятишки наблюдали за мной, словно за непонятной диковинкой, принося время от времени свои дары. Таким образом, я стала счастливой обладательницей засушенного жука, самодельной рогатки, одной бусинки и старой игрушки от киндер сюрприза. Таких бегемотиков, помню, Света любила собирать.

В какой-то момент я поняла, что немного расслабилась и начала впитывать в себя эту энергетику. Дети бегали вокруг, смеялись, прыгали, качались, изображали самолеты, плели косички, заполняли какие-то разрисованные тетрадки. Мальчики и девочки подросткового возраста предпочитали держаться дальше от шумной мелюзги. Они сидели на лавочках или стояли на противоположной стороне площадки.

У каждого из этих детей, взрослого или маленького, своя жизнь и, вероятно, большая грустная история за плечами.

Теперь я поняла Самородова, когда он сказал мне в том ресторане (боже, как уже давно это было), что у него сто двадцать восемь детей. Да, оказавшись в детском доме, ты понимаешь, что твоя жизнь каким-то непонятным образом, разделилась на два отрезка "До" этой встречи и "После".

Сидя на лавочке, наблюдая, как девочки накладывают толченный песок в опавшие листья, а мальчики, приложив крест накрест палочки пилотируют свои самолеты, мне было стыдно.

"Серьезно, Мила, ты до сих пор считаешь себя бедной и несчастной?! Разве невозможность родить ребенка страшнее, чем вероятность никогда не найти себе маму и папу?".

Это было прозрение. Да, очень болезненное, но, все таки, целительное. Впервые в жизни я не бежала от своих чувств, понимая, что должна сейчас через них пройти, чтобы на выходе получить долгожданную свободу.

Я подняла глаза, пытаясь проморгать набежавшие слезы. Еще не хватало напугать детей своей мокротой.

Вероятно, ребятня уже привыкла к моему присутствию. Место рядом со мной начали занимать девочки постарше.

— Можно я вас заплету? — попросила длинноволосая принцесса (на ее принадлежность к особам голубых кровей указывала небольшая пластмассовая корона) из вновь прибывшей смены караула, которая, казалось, уже всем соорудила замысловатые прически.

— Да у меня тут и заплетать то не с чего, — ответила я, вороша свое каре. Она сразу взгрустнула, а я мысленно отругала себя. — Хотя так даже интересней посмотреть, что получится.

Девочка

радостно подпрыгнула ко мне и начала прикидывать, что можно сделать-поделать из моей шевелюры.

— А тебе идет, — подошедший Самородов оценил результат получасового труда. Сейчас на моей голове красовалась пальмочка, придерживаемая красной резинкой, подаренной мне маленьким парикмахером.

— Спасибо, — поблагодарила я. — И за то, что привез сюда спасибо.

Александр присел рядом со мной на скамейку. Притянул меня к себе и приобнял. Этот жест не остался незамеченным. Девочки мечтательно заохали, мальчики возмущенно зафукали, а дети постарше нарекли нас женихом и невестой тили-тили тестом.

— Ну а что, хорошо звучит, — сказал Самородов, теребя мою пальмочку.

Я не нашлась с ответом, только кивнула, а торчащий на макушке хвостик поддакнул.

Ирония судьбы

Наш визит в детский дом подошел к концу. Ребятам положено было возвращаться в корпус, немного отдохнуть и привезти себя в порядок перед ужином. Я попрощалась со всеми, а с самыми смелыми даже обнялась.

— Приезжайте к нам еще, Людмила Константиновна, — пригласила вышедшая проводить нас Галина Сергеевна.

— Спасибо, обязательно.

Я помахала на прощание рукой. Столько детских глаз, смотрящих в след. Я даже представить не могла, что чувствует ребенок, когда очередной взрослый приходит и уходит, а он остается в этих стенах. Разве это ли не разочарование?! Конечно, как они после этого могут довериться кому-либо?!

Я шла к машине, прогоняя очередную набежавшую слезу.

Нет, не позволю я себе стать причиной, по которой детские глаза разочарованно смотрели бы на меня. Побывав здесь, я поняла простую истину — чужих детей не бывает.

Самородов открыл автомобильную дверь, помог забраться в салон. Обошел машину и сел сам. Завел мотор и мы тронулись в обратный путь.

Одной рукой он крепко держал руль, вторую же уместил на бардачок между нашими сидениями. Спрашивая, предлагая, давая выбор. Я вложила свою руку в его, ощущая, как он крепко сжимает мою ладонь и понимая, что только так и должно быть.

— Ты как, Мила? — спросил Самородов.

Фух, столько мыслей сейчас роилось в голове, что я не смогла на какой-либо из них сосредоточиться.

— Мила, если ты сейчас скажешь, что все нормально, а завтра решишь удариться в бега, ей богу, я даже не знаю, что с тобой сделаю…

Я перевела взгляд на Самородова. Куда подевался мой Айсберг Дмитриевич? Сейчас бы его ледяное спокойствие было бы как нельзя кстати.

— Все нормально, Саш, — ответила я, проигнорировав нервный тик под правым глазом Самородова, вызванного моим "нормально". — Не могу пока мысли собрать в одну кучу, понимаешь? Бедные дети… Почему? За что?…

Мы немного посидели в тишине, каждый думая о своем.