Начни с начала
Шрифт:
— А, как вам современная музыка, нравится? — поинтересовался я, кивая в сторону комнаты.
— Эта? Ну… — профессор, очевидно, не хотел выглядеть ретроградом, давая нелестную оценку чуждой и не понятной ему музыке, поэтому уклонился от ответа, спросив в свою очередь:
— Это чье?
— Биттлз, — ответил я. — Через двадцать лет это будет считаться классикой.
— Вы так думаете? — удивился Войтович.
— Я знаю.
Профессор глядел на меня и не мог, очевидно, решить, кто перед ним: просто
— Понимаете, — продолжил я спокойно, — я обнаружил, что могу довольно точно предсказывать будущие события.
— Хм, — буркнул Войтович, — и как далеко вы можете заглянуть в будущее?
Профессор сказал это тоном, в котором чувствовались одновременно ирония и досада — он явно разочаровался во мне, решив, что имеет дело с заурядным трепачом. Я же продолжал гнуть свое.
— Могу предсказать, что будет в ближайшие тридцать пять лет.
— Почему именно тридцать пять? Почему не сорок, например?
— Вы, конечно, не верите. Я бы тоже не поверил. Но, я могу доказать. Сейчас в матче первый период закончился?
— Да.
— А, счет?
— Ноль — ноль.
— Отлично, — сказал я.
Матч этот, наших со шведами, я хорошо помнил, поскольку в свое время был заядлым болельщиком.
— Хотите, я попробую угадать, как закончится игра?
— Интересно, — с сильным сомнением в голосе ответил профессор, — как же?
— Наши проиграют, три — один.
— Не может быть! — воскликнул Войтович. — Они у чехов выиграли! Со шведами уж как-нибудь справятся.
— Вот и проверим.
В это время на веранду заглянула Лена.
— Валера, ты куда пропал? Пошли.
Оказалось, что все опять подсели к столу, разлив по бокалам шампанское и портвейн.
— Тост! Валера, за тобой тост! — потребовала Света Попова.
Я взял бокал и нехотя поднялся — тосты никогда мне не удавались.
— Давайте выпьем за Лену, за ее семнадцать. Хотя женщинам не принято напоминать об их возрасте, сейчас, думаю, не тот случай. Лет через тридцать мы будем говорить: «Где мои семнадцать лет!». За тебя Лена, за твою молодость, красоту, за твое будущее! Как сказал один грузин: «Пусть будет здоровье, остальное мы купим».
Тост не очень понравился молодой компании. Вероятно, он показался им занудным, с неизвестно откуда взявшимися у меня стариковскими нотками. Я действительно вдруг почувствовал себя пришельцем, стариком, вторгшимся в этот мир, бесшабашной юности.
Выпив, все опять загалдели, не обращая на меня особого внимания. Я видел, что Паша Скворцов по-прежнему обхаживает Вику, Эдик — Свету, и даже Сека, молодец, непринужденно болтает с соседкой по столу. Лена подсела ко мне.
— О чем вы с папой говорили? — поинтересовалась она.
— Да, так. Ничего серьезного. О хоккее и музыке.
— О музыке? Вот никогда бы не подумала, что он ей интересуется. Хоккей еще, куда ни шло.
— Я попытался предсказать, как закончится сегодня матч со шведами.
— Ты и предсказывать умеешь? На картах гадаешь или по звездам?
Мне почему-то не хотелось шутить.
— Нет, я не гадаю. Я действительно знаю будущее.
— Откуда?
Не дождавшись ответа, Лена спросила:
— И мое будущее можешь предсказать?
— Могу.
— Лучше не надо, — передумала Лена, испугавшись моего серьезного тона.
— Да, тебе нечего бояться. У тебя все будет хорошо.
— Все равно. Лучше не знать заранее.
«Она права, — подумал я, — не стоит заглядывать в будущее. Оно может оказаться страшным, а изменить ничего нельзя».
— Давайте танцевать — предложила хозяйка и включила магнитофон.
Я посмотрел на часы — хоккейный матч должен уже закончиться.
Профессор ждал меня на веранде. Он был слегка возбужден и, увидев меня, воскликнул:
— Вы оказались правы! Поразительно, но даже счет вы угадали правильно!
— Вот видите.
— Как вам это удалось? Признайтесь честно — вы назвали счет наобум и угадали чисто случайно!
— Нет, — возразил я.
— Тогда как? Прикидывали шансы обеих команд, делали какие-то свои расчеты?
— Нет, конечно! Понимаете… как бы это объяснить. Я не делал прогноза, а действительно знал результат.
— Знали? Я тоже так подумал сначала… но игру показывали не в записи! Это была прямая трансляция, следовательно, результат заранее вы знать не могли.
Я понял, что зашел слишком далеко, но рассказать всю правду… Нет, он ни за что не поверит! Да и кто бы поверил!
— Извините меня… Владимир Александрович. — Я с трудом вспомнил, как зовут Войтовича. — Я не могу вам объяснить, откуда мне стал известен результат игры… Будущий результат. Вы мне не поверите… Сочтете меня шарлатаном, которому просто повезло угадать. Давайте, лучше я назову вам результаты будущих матчей.
— Неужели шведы возьмут золото? — спросил он, как истинный болельщик.
— Нет, — успокоил я его, — во втором круге наши победят: четыре — два.
— Вот как? Что ж, посмотрим. А кроме хоккея, можете что-нибудь предсказать? Какое-нибудь открытие в науке, или что-то из политики?
Что мог я ему ответить? О крупных научных открытиях мне не припоминалось, а политика… Расскажи я, что через двадцать с небольшим лет ни будет не только сборной СССР по хоккею, но и самого Союза, что бы он обо мне подумал? Рассказать о Горбачеве и Ельцине, об Афганистане и Чечне, о «Норд-Осте» и Беслане? После этого, в его глазах я мог выглядеть только злобным антисоветчиком, психом, место которому в «желтом доме».