Национальность – одессит
Шрифт:
В апреле вышел «Журнал Русского физико-химического общества» с моей статьей, а в следующих номерах были письма читателей с положительными отзывами. Публикация в столичном издании считается более престижной без связи с научной ценностью. В Императорском Новороссийском университете теперь никто не сомневался, что я достоин степени доктора наук по химии, хотя мой вклад в науку ничтожен, «провинциален». Впрочем, для Одессы этого было достаточно. В университете не хватало профессоров, потому что все стремились в Санкт-Петербург и Москву. Мне предлагали читать лекции по агрономии и геологии, потому что там не хватало даже приват-доцентов. Я отказался. Деньги у меня не на первом месте, а в преподаватели
В конце мая, когда Вероник сдавала выпускные экзамены, спустили на воду теплоход, который по предложению купца первой гильдии Бабкина назвали ее именем. До середины июня на судне закончили работы, и оно встало под погрузку зерном на греческий порт Пирей. «РОПиТ» подождал, убедился, что сварные швы не текут, после чего заложил на стапеле второе по моему проекту, но уже для себя.
Мне вполне хватало светского брака, но Вероник хотела, чтобы всё было, как у людей, поэтому в конце июня мы повезли в Кишинев ее свадебное платье. Перед отъездом я заказал поляку-переписчику новые фальшивые «Предбрачные сведения», а Вероник получила настоящие в Свято-Пантелеймоновском храме, расположенном напротив железнодорожного вокзала, в который стала ходить по моему совету с осени прошлого года. Кстати, в честь этого культового сооружения улицу Новую Рыбную два года назад переименовали в Пантелеймоновскую. Поселились мы в гостинице «Швейцарской» — символично — на втором этаже в трехкомнатном номере люкс за три рубля двадцать копеек в сутки. Там были все радости нынешнего уровня прогресса: лифт, телефон, ванная с горячей водой, унитаз. Жить у мамы Вероник не захотела — с чего бы это?! — хотя выходить в свадебном платье из номера, в котором до этого две недели жила с женихом, сейчас считается верхом неприличия, несмотря на то, что мы состоим в светском браке. В Российской империи он ничто без церковного.
Венчались в церкви Рождества Пресвятой Богородицы, в которой Вероник знали с детства, поэтому особо с розыском не напрягались, положились на привезенные нами «Предбрачные свидетельства». Объявили трижды о предстоящем браке, чтобы каждый, кто знает причину, мешающую этому, высказался. Таковых не нашлось. На венчании присутствовали обе старшие сестры с семьями. Стефани приехала с мужем за два дня до мероприятия, поселились на третьем этаже гостинцы «Швейцарская». Алексей Суконкин уже капитан, служит в Киеве. У них родилась дочь, но умерла через год.
Если честно, на венчании мне было скучно. Столько раз уже женился, что скоро аллергия начнется. Наблюдал за Вероник, которую переполняли эмоции. Как бы в обморок не грохнулась. Священник был стар и дряхл, с трясущимися руками. Ему бы пора на покой, но что-то, видимо, мешает. Он привычно отбубнил ритуальные фразы и, как мне показалось, вздохнул облегченно, что справился, не подвел. На выходе из церкви Вероник заплакала, наклонив голову, чтобы не заметили это. Значит, весь год не верила, что все-таки замужем. В пролетке вытерла слезы платочком, который достала непонятно откуда.
Отмечали в банкетном зале гостиницы «Швейцарская» в семейном кругу. Не потому, что мне жалко было денег. В банкетный просто не вмещалось больше, а сдать весь ресторан администрация отказалась. Заботились об остальных постояльцах.
На следующее утро дамы отправились по магазинам, а мы с капитаном Суконкиным зашли в винный погреб неподалеку от гостиницы. Вниз вела каменная лестница из двенадцати крутых ступеней. Представляю, сколько клиентов поплатилось на ней здоровьем из-за неумение пить. Внутри было так прохладно, что меня в пот бросило. Зал был разделен на две части: в правой находились
— Мне каберне прошлого года, — сразу сказал я.
— Давай и я попробую, чтобы знать, что тебе нравится! — иронично произнес свояк.
Вино было тяжелое, терпкое, густо насыщенное танинами, сушило нёбо и оставляло привкус черной смородины. Вообще-то, мне нравятся сладкие вина. Каберне — единственное исключение, появившееся еще в молодости, когда я не шибко разбирался в спиртных напитках. Для капитана Суконкина оно оказалось открытием.
— Надо же, какой интересный вкус! — молвил он восхищенно.
Я бы удивился, если бы было иначе. У нас ведь вкусы совпадают, особенно на женщин.
— Как служба на новом месте? — завел я разговор.
— Скучновато. Я теперь не занимаюсь оперативной работой, все больше в кабинете сижу, анализирую информацию, добытую другими, — рассказал он.
— Столыпин не собирается к вам в гости? — поинтересовался я.
— Нет, а что? — задал он встречный вопрос.
— На него будет совершенно покушение в театре, — сообщил я.
— На него уже было десять покушений! — весело отмахнулся свояк.
— Это будет последним, успешным, — предсказал я, — потому что направлять убийцу будут из дворца.
— Откуда ты знаешь?! — удивленно спросил он.
— Одна бабка сказала! — отшутился я. — Если будешь передавать эту информацию, на меня не ссылайся и учитывай, что знающих слишком много отправляют слишком далеко.
— Вероник рассказала Стефани, что китайская провидица открыла тебе будущее. Так это? — зашел он с другой стороны.
— Да, — признался я.
— Не поделишься со мной? — предложил он.
— Запросто! Ты все равно не поверишь! — улыбнувшись, заявил я. — Летом четырнадцатого начнется война, которую позже назовут Первой мировой. В результате нее развалятся четыре империи: Российская, Германская, Австро-Венгерская и Турецкая. В семнадцатом в России случатся сразу две революции: в феврале капиталистическая, в октябре социалистическая. Власть перейдет к рабочей партии большевиков. Начнется гражданская война, которую они выиграют, после чего национализируют все богатства страны и загонят стадо в такое стойло, в сравнение с которым крепостное право покажется раем. Так что в феврале семнадцатого, когда станешь свободен от присяги царю, которого расстреляют вскорости, собирай вещички и двигай в Швейцарию, где будем жить мы. Помогу обустроиться на новом месте.
— Ты это серьезно говоришь?! — как я и предполагал, не поверил капитан Суконкин.
— Серьезней не придумаешь, — ответил я. — Надеюсь, это дойдет до тебя после убийства Столыпина в киевском театре.
— Не дойдет! Не хочу и не могу даже слышать такое! — заявил он.
Да, нормальному человеку в это трудно поверить. Я вот тоже думал, что СССР будет вечен, что так и умру в тюрьме народов.
139
С нового учебного года я избавился от лекций в Одесских высших женских педагогических курсах, передав их новоиспеченному приват-доценту, защитившему весной магистерскую диссертацию, а Вероник устроилась преподавателем зоологии в частную еврейскую гимназию. Работа там не считалась государственной службой, да и деньги небольшие, поэтому соглашались только совсем уж отчаявшиеся или, как в нашем случае, скучающие богачки.