Национальность – одессит
Шрифт:
Поздоровавшись, я сказал:
— Наш общий знакомый Станислав Цихоцкий как-то говорил мне, что вы можете помочь с разными документами. Мне нужны «Предбрачные сведения» из любой церкви, даже вымышленной. Типа вот такого, — показал я выданные Вероник.
— Давно его видели? — с еле заметным польским акцентом спросил мужчина.
Я попытался припомнить и не смог, признался честно:
— Давненько! Последний раз тут, неподалеку, в парке Александровском. Он играл сам с собой в бильярд на террасе кафе. Обыграл меня на пиво!
Поляк кивнул, согласившись, наверное, что я не вру, и предложил:
— Если срочно, то
— Очень срочно, — сказал я и положил на стол документ Вероник, свой старый таможенный паспорт и купюру в десять рублей.
— Погуляйте часик, — попросил он.
Мы отправились в то самое кафе в Александровском парке, где на террасе возле незанятых зеленых бильярдных столов моя будущая жена съела мороженное, а я выдул два бокала прекрасного немецкого пива с высокой горьковатой пеной.
Через час у меня были «Предбрачные сведения» не хуже, чем у Вероник, через день у нас появились загранпаспорта, а через два дня мы ехали в двухместном купе вагона первого класса курьерского поезда «Одесса-Санкт-Петербург».
131
«Северный экспресс» прибыл в Париж в четыре часа дня. Мы наняли извозчика, которому я приказал повозить по городу. Ночной поезд на Лион отходил в девять сорок пять вечера и прибывал на станции назначения в семь десять утра. Оттуда через сорок минут уходил дневной на Женеву, добиравшийся за три часа с небольшим. Можно было бы пересесть в Берлине, но экспресс прибывал туда в одиннадцать ночи без нескольких минут, через час после отхода поезда на Цюрих с другого вокзала. Пришлось бы ночевать в гостинице и утром ехать дальше почти сутки, а потом делать пересадку и тарахтеть до Женевы еще почти семь часов на сидячих местах. Лучше уж добраться в суперкомфортном «Северном экспрессе» до Парижа и потусоваться по нему пять с половиной часов. Правда, хватило нас всего часа на два с половиной. После чего отправились на Лионский вокзал.
Я купил без очереди, поскольку ее не было, в кассе для пассажиров первого класса два билета в спальное двухместное купе, которые стоили раз в пять дороже, чем сидячие в третьем классе. С ними нас пропустили в зал ожидания первого класса, напоминавшего гибрид ресторана с салоном для игры в бридж, плюс курительная комната. В специальном месте носильщик оставил наш багаж под присмотром пожилого коренастого мужчины с мордой корсиканского пирата, облаченного в темно-синюю форму железнодорожника. Официант — лет двадцати, рослый, смазливый, явно пользующийся спросом у бальзачек, как я называю увядающих женщин — проводил нас к столику, вручил меню и, догадавшись по акценту, что мы русские, посмотрел на Вероник так, будто минут пять назад перепихнулся с ней по-быстрому в туалете.
— Привыкай к таким клоунам. Они уверены, что их голая задница интересна не только старухам, — сказал я на французском языке довольно громко, чтобы поставить этого придурка на место, потому что у западноевропейцев деньги являются мерилом всего, и они искренне не верят, что может быть как-то иначе.
— Зачем ты так грубо?! — упрекнула Вероник на русском.
— Чтобы ты сразу поняла, что французы, за редким исключением — это всего лишь обнаглевшая прислуга, — объяснил я.
Метрдотель тоже услышал мои слова и что-то коротко, четко и тихо сказал молодому наглецу. Значит, я не первый, кому не понравилось его поведение.
По моему кивку к столику вернулся совершенно другой человек — льстивый и скромный, как и положено слуге.
— Начнем с устриц, — сказал я. — Откуда они?
— Есть шарантские, нормандские, бретонские и ирландские, — перечислил официант от, по моему субъективному мнению, посредственных к лучшим.
— Ирландские каких номеров? — задал я следующий вопрос.
— Нулевой, первый, третий, четвертый и шестой, — ответил он, следуя тому же принципу, теперь уже по общему мнению.
Нулевой номер — это самый большие, кое-где называют конским копытом, поэтому их обожают иностранцы, особенно русские, и самые безвкусные, поэтому французы едят только термически обработанными с приправами. Шестой номер — самые маленькие, так сказать, детский размер, и со слабым, ненасыщенным вкусом. Лучшими считаются третий и четвертый с ярко выраженным вкусом и размером «под глоток вина».
— По полудюжине ирландских, для мадам четвертый номер, мне третий. К ним соус нормандский, гренки и сливочное масло. Вино белое шардоне позапрошлого года из Бургундии, желательно из Шабли. Потом принесете марсельский рыбный суп буйабес, щуку под соусом бешамель, жюльен с грибами и сыр рокфор, — сделал я заказ.
Пока что нет вина торговой марки шабли, которое будет ассоциироваться устрицами.
В Одессе я очень редко заказывал устриц, как во Франции не буду есть камбалу-глоссу или утку по-пекински, поэтому Вероник не знала, как их употреблять. Когда официант принес нам по блюду с выложенными по кругу на колотом льду нижними половинками раковин, а в центре стояла чашечка с яблочным уксусом и мелко нарезанным луком-шалотом, я объяснил.
— Сперва понюхай и капни на нее соус. Устрица должна пахнуть морем и шевелиться там, где обожжет уксус. Любые другие есть неразумно. Затем ножичком отдели ее от створки с боков и снизу, подцепи вилкой и съешь. Можешь полить соусом и проглотить сразу, что рекомендуется новичкам, можешь пожевать без добавок и почувствовать вкус. У этих, — я попробовал, — сперва солоноватый, а потом становится сладковатым с привкусом зеленого яблока.
— Мне говорили, что они пищат, когда жуешь! — сморщив личико в гримаске, произнесла она.
— Видимо, мне медведь на ухо наступил, потому что ни разу не слушал, — признался я.
Первую она проглотила, сделав над собой усилие. Ничего не поняла. Со второй попытки тоже. Пятую пожевала немного, но тоже не въехала, поэтому, наверное, дальше будет употреблять время от времени из снобизма и повторять чужие слова о моллюсках. Как по мне, устрицы — это не про вкус, а про мечту стать грозным половым разбойником по кличке Неутомимый. Любой съедобный морепродукт полезен для здоровья и потенции.
132
Документы на бракосочетание принимал чиновник мэрии Фларин Кун — подтянутый мужчина в поношенном, но аккуратном черном костюме-тройке, сидевший за массивным столом в небольшой комнате с узким окном с видом в сторону озера. Ему лет сорок восемь. На носу очки с круглыми стеклами в стальной оправе. Густые светлые усы подстрижены и приглажены, ни одной непослушной волосинки. Остальные части строгого лица тщательно выбриты. Оно вытянутое, костистое, какие бывают у скандинавов.