Национальность – одессит

Чернобровкин Александр Васильевич

Я оторвался от чтения, чтобы обдумать, связано ли знание музыки с нежелательностью тещи, и увидел, как мимо приоткрытой двери моего купе прошли двое молодых мужчин в черных шапках и пальто, как у железнодорожников. Оба глянули на меня и проследовали дальше. Я было вернулся к чтению газеты, как вдруг понял, что шли они из задней части вагона. Попасть туда можно было или пройдя мимо меня ранее в обратную сторону, а я их не видел раньше, или перебравшись из вагона второго класса, но все три двери в тамбуре, задняя и две боковые, были закрыты на ключ. Я ради интереса проверил это еще вчера. Хотелось плюнуть

на шпалы или в столбы, убегающие назад. Наверное, у железнодорожников есть ключ-самоход, и зачем-то, рискуя жизнью, спешат к машинисту поезда или делают служебный обход. Ладно, это их проблемы.

Я как раз читал о князе девятнадцати лет с капиталом в сто тысяч рублей, который искал девицу, интеллигентную и при таком несчастье еще и с капиталом в пятьдесят тысяч, когда через одно купе от моего негромко вскрикнул мужчина. Там ехал тип с бледным бабьим лицом и грустными глазами вдовы. Я подумал, что болезный ударился выступающей частью тела об острый твердый предмет. Через пару минут мимо моего купе прошли в обратную сторону двое в черном, причем один нес саквояж из коричневой кожи. Тут я и заметил, что у них нет ни погон, ни кокард, ни пуговиц с топором и якорем.

Не знаю, что меня подтолкнуло. Явно не желание помочь жертве грабителей. Наверное, от скуки я достал браунинг из черного кожаного дорожного несессера с туалетными принадлежностями, лежавшего на сетке над моей полкой, и метнулся в тамбур.

Один из грабителей возился с замком боковой двери, а второй с саквояжем в левой руке обернулся на шум и выхватил правой из кармана массивный кастет с шипом на каждом кольце для пальцев. Увидев направленный на него пистолет, скривился и сразу опустил правую руку.

— Урони кастет и саквояж на пол, и оба поднимите руки и повернитесь лицом к двери, — приказал я, предупредив: — И не надо геройствовать, а то пристрелю.

Первый оставил в покое замок и задрал лапы кверху. Второй сперва выронил кастет и саквояж, а потом последовал примеру подельника.

От них воняло ядреным махорочным дымом и свежим пивным перегаром. У первого в кармане пальто лежал вороненый револьвер смит-вессон тридцать восьмого калибра с коротким стволом длиной три с половиной дюйма и барабаном на пять патронов, у второго — два кожаных бумажника, темно-коричневый и красный с золотой монограммой на одной стороне с замысловато переплетенными буквами М и В, набитые мелкими купюрами. В саквояже ничего интересного я не обнаружил, но и рылся недолго.

Толкнув стволом пистолета первого грабителя, приказал:

— Открывай дверь, — а когда он, немного повозившись, сделал это, потребовал: — Прыгайте.

Оба десантировались по ходу поезда и очень удачно. Видна сноровка, не первый раз делают это. Вслед им полетел саквояж, в который закинул кастет и пустые бумажники, чтобы не совсем уж зря старались. Револьвер и деньги — восемьдесят шесть рублей и мелочь — стали моей добычей. На них нет монограмм, не докажешь, что не мои. Дорогу из Москвы в Одессу (пятьдесят восемь рублей пятьдесят шесть копеек и двадцать два рубля девяносто пять копеек), включая все дополнительные расходы, я отбил с лихвой.

Оставив в своем купе пистолет и трофейный револьвер, я пошел посмотреть, что там с жертвой. Бабьелицый лежал на полке на боку, свесив ноги. Из рассеченного лба

на белую подушку натекло красной крови, как из зарезанного кабана. Меня всегда удивляло, откуда во лбу столько крови? Там же только шкура и кость. Рану была жуткая, но, скорее всего, не опасная, потому что лобная кость не проломлена.

— Кондуктор! — как можно тревожнее заорал я. — Сюда! На помощь!

Обладатель гусарских усов выбрался из своей узкой коморки и, что-то дожевывая на ходу, заспешил ко мне. Через одно купе от того, где я стоял, выглянула женщина средних лет с добрым лицом, легким цветастым платком на голове и в глухом длинном темно-коричневом дорожном платье.

— Что случилось, сударь?! — спросил он, дожевав до подхода ко мне, увидел окровавленного пассажира, охнул, перекрестился и плаксиво промычал: — За что это мне, господи?!

— Он живой, — успокоил я.

— А что случилось? — уставившись на меня, как на преступника, строго задал вопрос кондуктор.

— Могу только предположить, что его ограбили. По коридору в эту сторону прошли два типа в черных пальто, которых я принял за ваших коллег, и через несколько минут вернулись. Я еще подумал, откуда они взялись и куда направляются? Пошел к тебе, чтобы рассказать о них — и увидел это, — рассказал я.

— Я тоже их видела! Сразу подумала, что у них нехорошее на уме! — подтвердила женщина.

— Бог мой, нас же предупреждали о двух разбойниках! — обреченно воскликнул кондуктор.

— Его надо перевязать, а то истечет кровью, — подсказала женщина, но сделать это сама не решались.

— Сейчас перемотаю, — предложил я и взял с сетки длинное хлопковое полотенце.

— А вы умеете? — спросила она.

— Приходилось. Из Порт-Артура еду, — ответил я.

Сейчас слово Порт-Артур — пароль в сердца русских людей. По мнению обывателей, любой из этого города-крепости просто обязан уметь убивать и оказывать первую помощь.

Пока я перевязывал голову пострадавшему, который начал приходить в себя, по крайне мере, замычал от боли, кондуктор сходил в задний тамбур и, вернувшись, сообщил:

— Дверь там открыта, спрыгнули на ходу. Нас начальник предупреждал, чтобы были внимательны на перегоне от Раздельной до Одессы, потому что здесь постоянно шалят, а я проморгал, — и сделал печальный вывод: — Теперь уволят!

— Не уволят. На время переведут в третий класс, — подбодрил я.

— Это еще хуже… — печально молвил он. — Столько сил и денег потратил, чтобы пробиться в первый класс — и на тебе!

Женщина начала читать ему лекцию на тему «Что такое не везет и как с ним бороться», а я пошел в туалет, чтобы смыть кровь с рук и сказать самому себе ритуальное: «Ах, Одесса, я узнаю тебя!».

31

В сравнение с Москвой она почти не изменилась. По крайней мере, железнодорожный вокзал и площадь перед ним те же. Разве что тротуары выложены плиткой или, как улицы, брусчаткой. Извозчиков на привокзальной площади было несколько десятков. Не меньше половины их бросилось ко мне. Пассажиры первого класса добирались до Одессы быстрее остальных, потому что паровоз въезжал в тупик перед зданием вокзала и синий вагон оказывался ближе всех к нему, и обычно первыми выходили в сопровождение носильщика на площадь.