Нацистские пожиратели кишок
Шрифт:
Он предполагал, что у него будут очень высокие стандарты. Шульц не хотел его расстраивать. Это никогда не казалось хорошей идеей.
Утром по прибытии Шульц решил отменить труд заключенных. Он нуждался в них в лагере, работая над приведением этого места в надлежащий вид. В то утро Шульц не заставлял заключенных выстраиваться в шеренгу, что, похоже, подняло им настроение. Однако это настроение вскоре рассеялось, как только они поняли, сколько непосильной работы им еще предстоит сделать.
Но с другой стороны, сделать можно
К счастью, заключенные, казалось, еще не поняли, в каком плохом состоянии находится забор; это, несомненно, был легкий способ сбежать. Но жаловаться ему было не на кого, кроме как на себя. Конечно, никто не стал бы слушать, не говоря уже о том, чтобы что-то с этим сделать.
Итак, заключенные приступили к делу: мыли полы и стены, ремонтировали крышу там, где панели сдвинулись или были полностью оторваны штормовыми ветрами, которые иногда проносились насквозь.
Шульц лично отобрал дюжину человек для работы на заборе. Их сопровождала дюжина охранников, по одному на каждого. Они заменили небольшие участки стальной сетки и убедились, что они надежно прикреплены к железным столбам. Охранники получили строгие инструкции: если кто-нибудь из них попытается сбежать, его немедленно расстреляют. Никто из них не пытался убежать. Шульц проверил их работу после того, как они закончили, и должен был признать, что впечатлен.
Затем он приказал охранникам все равно расстрелять в этих людей, так как не хотел, чтобы они раскрыли какие-либо возможные неисправности в заборе кому-либо из других заключенных. Видит Бог, последнее, в чем нуждался Шульц, так это в побеге, и уж точно не в то время, когда прибудет фюрер.
Шульц получил известие, что фюрер прибудет около 14.00.
В 13.00 он приказал вывести заключенных во двор и выстроить в шеренгу, как это происходило каждое утро. Конечно, он ничего им не сказал, но твердо намеревался оставить их стоять там до ужина. Он знал, что такое проявление превосходства произведет впечатление на фюрера.
Ровно в 14.00 к внешним воротам лагеря подъехала машина. Там уже ждал Шульц с двумя охранниками.
С того места, где стояли заключенные, они не могли видеть фюрера, когда он вышел из машины, а его шофер обошел машину, чтобы открыть ему дверцу. Они не могли увидеть его безупречно опрятный мундир или изящно начищенные ботинки. Но Шульц видел его и испытывал благоговейный трепет.
Как только дверца машины открылась, Шульц отдал честь. Стражники последовали его примеру.
Фюрер Адольф Гитлер не торопился вылезать из машины. Он был одет в светло-коричневую форму, аккуратно выглаженную, с черным галстуком на шее. Его усы были аккуратно подстрижены, а черные как смоль волосы зачесаны набок. Он стоял перед Шульцем, даже не глядя ему в глаза. Вместо этого глаза Гитлера не отрывались от шляпы, которую он держал в руках. Он осмотрел ее, перевернул и надел шляпу на голову и, наконец, отдал Шульцу честь в ответ.
Затем Шульц и Гитлер вместе в сопровождении двух охранников направились в лагерь.
– Надеюсь, вы подготовились к моему приезду?
– спросил Гитлер.
– Определённо, - сказал Шульц.
– Я неустанно работал над тем, чтобы все было так, как вам хотелось бы.
– Вы работали не покладая рук? Или ваши пленники работали не покладая рук?
– Конечно, мой фюрер. Вы очень проницательны. Мои пленники приложили большую часть физических усилий. Я не могу сказать, что они работали, однако, "без устали". К сожалению, они быстро устают.
Гитлер слегка улыбнулся. Это чрезвычайно обрадовало Шульца.
– Да, - сказал Гитлер.
– Такова природа евреев. У них нет силы духа, необходимой для ручного труда.
– Ну, нам удается получить от них достаточно помощи в военных действиях.
– Рад это слышать.
Они пошли по дороге дальше, пока не миновали двор.
Только сетка стального забора отделяла оставшихся пленных от Гитлера. Когда они проходили мимо, пленники начали что-то бормотать, шипя себе под нос. У Шульца упало сердце. Как они смеют оскорблять фюрера? Как они смеют оскорблять его!
Шульц помолчал. Гитлер остановился рядом с ним.
– Вон тот, - сказал Шульц одному из охранников и направил его к одному из мужчин в первом ряду. У этого человека был особенно яростный взгляд.
– Приведите его ко мне.
Охранник послушно подошел к мужчине, схватил его за руку и потащил к забору, где ждал Шульц.
– Ты хочешь что-то сказать?
– спросил Шульц. Но мужчина, казалось, не слушал его; его глаза были прикованы к фюреру.
– Эй! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!
Внезапно мужчина перевел взгляд на Шульца.
Шульц оглядел мужчину.
– Ты хочешь что-то сказать?
– повторил он.
– Нет, сэр, - ответил тот.
– Неужели? У тебя такой вид, будто тебе не терпится что-нибудь сказать. Что бы это могло быть? Ты надеялся, что тебя представят фюреру?
Мужчина просто смотрел в ответ.
– Боюсь, этого не произойдет. Для вас даже находиться в ста километрах от него – уже слишком большое оскорбление. Ты не заслуживаешь дышать одним воздухом с ним.
Шульц быстро вытащил из-за пояса маленький пистолет, направил его через забор и нажал на спусковой крючок.
Пуля проделала дыру во лбу мужчины. Задняя часть его черепа, казалось, лопнула, извергая смесь размятых мозгов и крови.
По толпе заключенных прокатилась волна шока. Был слышен каждый их раздраженный вздох.
Шульц вернул пистолет в кобуру и пошел дальше. Гитлер улыбался, он снова казался впечатленным.
– Вы хорошо обращаетесь с пленными, - сообщил он Шульцу.