Над горой играет свет
Шрифт:
Сегодня мне исполняется двенадцать. Я собираюсь съездить в библиотеку и зайти в магазин «Севен-Элевен», потратить там часть деньрожденных денег, а после мы встретимся с Джейд. Сегодня мне приснилась бабушка Фейт, она поздравила меня с днем рождения. Скорее бы наступил вечер в мою честь. Пока все.
Я заперла дневник на ключ. Это был уже второй, с белой обложкой и золотым замочком, но и в нем осталось всего несколько чистых страничек.
Я взяла мамину щетку для волос, приоткрыла дверь и прислушалась. Стояла полная тишина. Я выскользнула из дома, затворила входную дверь
— Как делишки, Вистренка?
— Ой! До чего ж ты меня напугал!
Сунув руки в карманы, Мика ухмыльнулся, как тот городской придурок из фильма «Зеленые просторы», мечтавший стать фермером. Мика был мокрым насквозь, будто только что скатился кувырком с покрытого росой холма.
— Прости, что нечаянно помешал тебе витать в облаках, — лицемерно покаялся он. — И что ты тут делаешь в такую рань, Белка-поскакушка?
— Размышляю. А что ты так рано?
Он улыбнулся и подвигал бровями, папина ужимка. Присел на ступеньку, разведя колени (торчавшие остро, как у кузнечика), свесив между ними кисти рук.
— Я вообще еще не ложился.
— Это как?
— А вот так. Мы с друзьями смылись вчера на всю ночь.
— А что, если папа узнает?
— А что он мне сделает? Поругает? Или скажет, чтобы больше этого не было?
Мика встал и начал сосредоточенно пинать ступени. Потом снова на меня взглянул и снова улыбнулся, уже совсем в другом настроении, как будто темные сумерки вмиг сменились светом.
— Знаешь, что мы делали?
— И что?
— И то! — Сбежав вниз, он поднял с клумбы комочек земли и швырнул мне в ногу.
— Не смешно. — Я стряхнула землю.
— А раньше умирала со смеху. Давно ли ты стала такой чистюлей?
— Не в этом дело… просто… Ладно, проехали.
— Так что мы делали?
Он ждал, скроив серьезную мину. Но я не собиралась поддаваться на эту провокацию и плотно сжала губы. Он ухмыльнулся.
— Я тебя серьезно спрашиваю. Честно.
— Закидали кого-нибудь яйцами?
— Мимо.
— Обмотали что-нибудь туалетной бумагой?
— Опять мимо.
— Курили?
— Да ладно тебе. Это все детские забавы. — Он театрально закатил глаза, совсем как мама. — Между прочим, у меня есть для тебя подарок.
— Ты вспомнил, что у меня день рождения?
— А то. Жди здесь. — Он одним прыжком, как непоседливый щенок, одолел ступени и скрылся за дверью.
Я ждала, можно сказать, затаив дыхание.
Вернулся Мика очень скоро, с бумажным пакетиком.
— Вот. — Вытянув свою длинную руку, он потряс пакетиком перед моим носом.
Я схватила, пакетик оказался довольно
— Что это?
— Сама открой и посмотри, чучело.
Внутри было что-то завернутое в газетный вкладыш с комиксами. Разорвав бумагу, я заорала:
— Мика! Прелесть какая!
Это была прозрачная, янтарного цвета шкатулочка треугольной формы, вся резная, как хрустальные бокалы, которые Ребекка хранила в застекленном буфете.
Медово-золотистое стекло сверкало на солнце. На крышечке была ручка в виде огромного многогранного бриллианта. Крышечку я, конечно, приподняла, и на меня пахнуло острым и сладким ароматом. А поверх пудры лежала мягонькая пуховка.
— Я подумал, мамина пудра наверняка закончилась. Подумал, что тебе пора иметь свою. Как-никак уже двенадцать лет.
Я провела пуховкой по рукам и ногам.
— Мне еще никто не дарил таких красивых вещей. — Осторожно поставив пудреницу на пол, я, подпрыгнув, обняла Мику за шею.
Он поморщился, будто ему противны эти телячьи нежности, но я чувствовала, что он тронут.
— Между прочим, купил на собственные деньги. Продал один рисунок маме Вэйна.
— Ты продал свою работу? — Меня распирала гордость за брата. — Вот здорово!
— Да. — Он потер подбородок, почесал руку. — Пойду, что ли, посплю.
— Погоди. — Мне не хотелось его отпускать. — А что вы делаете, когда сбегаете?
— По-разному… когда что. — Он оглянулся на дверь, убедиться, что она закрыта.
— А все-таки?
Он пожал плечами.
— Иногда берем с собой девчонок. Иногда пьем пиво.
— А-а. — Я знала, что кажусь ему малявкой, которая еще ни черта не смыслит в настоящей жизни.
— Ничего особенного.
— Я боюсь, что с тобой что-нибудь случится.
— Ты совсем как старушка. — Он сгорбился, опираясь на невидимую клюку. — Можно иногда и подурачиться. Отлепись наконец от книг и от облаков.
Он обхватил мою голову рукой, сделав «замочек». Волосы натянулись, мне стало больно, я завопила, чтобы сейчас же меня отпустил. Он и отпустил, я даже не успела его стукнуть. И, рассмеявшись, скользнул за дверь.
А я снова сняла крышечку с пудреницы, выпустив облако пудры. Пряча подарок Мики обратно в пакет, я представила, как он рисует меня верхом на лошади, скачущей ввысь, на гору, и волосы мои плещутся на ветру. Я погладила пакет, не хотелось с ним расставаться. Но вскоре понесла его к себе, пусть пока полежит. Точно так же я отложила на потом размышления о Мике, отправив его в дальние лабиринты мыслей, там он теперь и разгуливал, весь такой загадочный и недоступный.
Ребекка готовила завтрак, я сразу почувствовала это по аппетитному запаху из кухни. Как только я вошла, она сказала:
— С днем рождения.
— Спасибо, Ребекка. — Я расплылась в улыбке.
— Вот, блинчики пеку.
Я глянула на сковороду.
— В виде слоников?
— Вообще-то я хотела изобразить лошадок. — Она подправила растекшееся тесто.
Конечно, я была уже слишком взрослой, чтобы радоваться, как дитя, фигурным блинчикам, но я обрадовалась, очень.
Лошади-слоны запузырились, Ребекка перевернула их лопаточкой.