Над кем не властно время
Шрифт:
Другие слайды изображали страницы из книг бразильского медиума, написанных на разных языках мира, которыми он не владел. Таких книг он написал более ста.
Затем Варвара Михайловна заговорила о ноосфере Вернадского и о древнеиндийских представлениях о неких нематериальных записях, где хранится все, что когда-либо случалось в мире. На этом этапе Петровой стал периодически возражать с третьего ряда представительный мужчина, чья короткая стрижка, официальный костюм и галстук выделяли его из общей массы, в которой преобладали длинноволосые девушки и юноши в джинсах и свитерах. Сначала он сказал, что
На это Петрова ответила:
– Вы совершенно правы: оккультная сфера представляет собой чрезвычайно благотворную среду для всевозможного шарлатанства. Предотвращение сознательного или бессознательного обмана как раз и является одной из целей, парапсихологии. Ведь мы призываем подвергать подобные случаи систематическому и беспристрастному научному исследованию.
В аудитории раздались смешки. Оппонент Петровой, встав с места, заговорил хорошо поставленным голосом о том, что эксперименты, на которые обычно ссылаются поборники существования паранормальных явлений, проводятся без соблюдения элементарных требований науки. Он цитировал высказывания известных иллюзионистов, утверждавших, что они могут предложить десятки способов повторить "чудеса" различных так называемых экстрасенсов.
В зале зашумели, начались громкие споры. Отец Мошкова предложил представительному мужчине дать собственную лекцию, но в другой день и в другом месте, а сейчас - позволить уважаемой гостье закончить доклад.
– Ваше мнение мы уже выслушали, - сказал он.
– Возможно, другие тоже захотят высказаться или задать вопросы. Будет несправедливо, если они не смогут сделать это из-за того, что вы говорили слишком много времени. Люди ведь пришли сюда не за этим.
Рассерженный оппонент Петровой, не ответив на предложение, покинул мастерскую.
После лекции Варвару Михайловну окружила плотная толпа. Все хотели что-то спросить, о чем-то поговорить. Дождавшись своей очереди, я спросил, изучает ли ее наука такие случаи, когда в уме одного человека в полном размере воссоздается память другого, жившего намного ранее. Хотя лекция Варвары Михайловны показалась мне интересной, ее ответ на мой вопрос несколько разочаровал меня. Сначала она стала перечислять людей, которые вспоминали свои предыдущие реинкарнации.
– Реинкарнация - это единственное возможное объяснение такого феномена?
– спросил я.
– Нет, бывает еще нечто вроде вторжения извне.
И Варвара Михайловна заговорила о различных случаях, прибегая к таким терминам как "бесноватость", "одержимость", "энергетическая порча".
К нашему разговору с большим любопытством прислушивались стоящие рядом люди, в числе которых была и девушка со странным прозвищем Каштанка.
Ответ Петровой лишний раз убедил меня в правильности моего решения не делиться ни с кем историей об интеграции Алонсо и Максима.
Вечером я в общих чертах рассказал об этой лекции в очередном разговоре с Аллой. Наша телефонная дружба постепенно становилась традицией. Мы до сих пор ни разу не встретились. Похоже, Алле, как и мне, были интересны и приятны эти длинные разговоры о том, о сем, которые мы проводили раз в неделю или две.
На Аллин вопрос, чем я в последнее время занимаюсь, я ответил, что начал учить
– Испанский?
– оживилась Алла.
– Знаешь, в Грузии многие верят, что испанцы и грузины - родственные народы.
– Это еще почему?
– опешил я.
– Древнее название Восточной Грузии - Иверия, или Иберия, - пояснила она.
– А как называлась раньше Испания? Точно так же!
– Гм..., - я пребывал в некотором замешательстве.
– Есть еще какие-то доказательства общего происхождения, кроме одного слова?
– А вот это мы выясним вместе, - с коротким смешком заявила Алла, - когда ты выучишь испанский. Будем искать общие корни в двух языках.
Ночью мне приснился необыкновенно красочный сон. Я стоял на мостике, соединявшим две стороны галереи в Петровском Пассаже, и давал объяснения столпившимся внизу людям. Все участники действия, включая меня, носили легкие полупрозрачные хитоны.
– Для полета, так же, как для танца или музыки, необходимы определенные данные, - объяснял я.
– В случае полета это особая выворотность рук.
Чтобы продемонстрировать упомянутое качество, я отвел выпрямленные руки назад, за спину, и стал поднимать их.
– Нагибаться при этом нельзя, - пояснял я свои действия, поднимая руки все выше до тех пор, пока ладони не указали прямо в потолок.
– Теперь можно взлететь!
Я пошевелил пальцами и стал производить легкие плавные движения кистями, словно это были маленькие крылышки. Тело мое, не утратив вертикального положения, легко поднялось в воздух, и я повис на некоторое время под самыми остекленными сводами. Затем, мелко трепеща пальцами поднятых рук, я несколько раз плавно переместился по воздуху в разных направлениях, после чего вернулся на мостик.
Мои слушатели внизу пытались повторить тот же прием, но, занося руки назад, они были вынуждены сгибать руки и наклонять туловище. Я уже с огорчением думал, что и в этот раз, как обычно, не найдется ни одного человека, обладающего выворотностью рук. Но тут взгляд мой упал на высокую статную женщину со стекающей на плечи густой лавой черных волос. Она сумела выпрямить над головой занесенные за спину оголенные руки и взлетела прямо к галерее, зависнув в воздухе напротив меня и улыбаясь красивыми глазами темно-синего цвета.
Это была она, моя юная дама из медальона! Я поплыл к ней навстречу, и теперь мы двигались в медленном танце вокруг друг друга, не имея под ногами никакой опоры.
И тут я понял, что все это сон! Просто потому, что ничего этого не могло происходить в реальности. Не мог я летать под сводами Петровского Пассажа, показывая пример толпе в полупрозрачных хитонах. Теперь я отдавал себе отчет в том, что мне все это снится, а сам я лежу в своей постели, в квартире возле "Академической", в соседней комнате спит мама, а на улице - февраль 1979 года. Пространство же, в котором я обучаю людей полету, создано моим собственным творческим сновидческим воображением, и оттого в полной мере подчинено мне.