Над пылающей бездной
Шрифт:
Джегер протянул руку, но даже еще не коснувшись ткани, с леденящей кровь уверенностью ощутил — он знает, что это такое. Это была футболка Люка с надписью: «СПАСИТЕ НОСОРОГОВ». Он купил ее сыну несколько лет назад, когда они всей семьей ездили на сафари в Восточную Африку. Их троица пересекла залитую лунным светом саванну, где паслись стада жирафов и других диких животных, лучшими из которых являлись именно носороги — их любимые звери. Это был исключительно волшебный поход. Идеальный семейный отпуск. Футболки стали одними из самых
А теперь вот это.
Окровавленные пальцы Джегера сводила судорога боли, но он схватил тонкий трикотаж, поднял футболку и поднес ее к лицу, ощущая, как стучит пульс у него в ушах. Ему казалось, еще немного, и сердце, не выдержав боли, разорвется. Его глаза выжигали слезы.
Эти люди были безжалостными ублюдками, убийцами и извращенцами… и его семья находилась у них в руках.
— Ты должен понять, что всего этого можно было бы избежать, — ворвался в мучительные размышления Джегера голос серого человека. — Все, что нам нужно, — ответы на несколько вопросов. Ты нам на них отвечаешь, а мы воссоединяем тебя с твоими близкими. Это все, о чем я прошу. Что может быть проще?
Джегер стиснул зубы так сильно, что ощутил, как они скрежещут друг о друга. Его мышцы сводило от напряжения, потому что он пытался одолеть безумное стремление броситься на этого типа, отомстить ему за причиняемые страдания. Но он знал, чем закончится подобная попытка. Его руки снова были связаны клейкой лентой, а головорезы не сводили с него глаз, только и ожидая, что он даст им очередной повод.
Ему следовало терпеливо выжидать момент, веря в то, что судьба обязательно предоставит возможность нанести ответный удар. Они были просто обязаны совершить ошибку, и уж он не преминет ею воспользоваться.
Серый человек развел руками, приглашая его к разговору.
— Итак, мистер Джегер, чтобы помочь своей семье, пожалуйста, сообщите мне, когда прибудут ваши друзья. Кто именно приедет? И как мы их узнаем?
Джегер ощутил, что у него в голове началась настоящая война. Его разрывали противоречия. Должен ли он продать своих ближайших друзей? Предать своих товарищей по оружию? Или утратить свой единственный шанс когда-либо увидеть Руфь и Люка?
К черту, сказал он себе. Нарова его предала. Она убеждала его в том, что борется за правое дело, но все это оказалось ложью. Она предала его так, как не предавал еще никто и никогда.
Кому после этого можно доверять?
Джегер открыл рот. И в последний момент поперхнулся уже готовыми вырваться словами. Он понял, что, позволив себя сломать, предаст родных.
Уилл не сомневался: он никогда не поступит так по отношению к жене и сыну.
Он должен был стоять на своем.
— Я не знаю, о чем вы говорите.
Серый человек поднял брови. Это была единственная за все время спонтанная реакция, которую он позволил себе продемонстрировать. Он явно удивился.
— Я здравомыслящий и терпеливый человек, — выдохнул он. — Я дам тебе еще один шанс. Предложу еще один шанс твоей семье. — Пауза. — Скажи мне, когда прибудут твои друзья. Кого именно нам следует ожидать? И как мы их узнаем?
— Я не могу ответить…
— Слушай, если ты откажешься сотрудничать, твоя жизнь очень осложнится. И жизнь твоей семьи тоже. Так что все весьма просто. Ответь на мои вопросы. Когда прибудут твои друзья? Кто они? Как мы их сможем узнать?
— Я не могу…
Серый человек щелкнул пальцами, оборвав Джегера на полуслове. Он посмотрел на головорезов.
— Довольно. Все кончено. Уведите его.
На голову Джегера снова опустили черный мешок. Его локти соединили и вздернули вверх, отчего подбородок прижался к груди.
Мгновение спустя он уже был на ногах и его волокли к выходу из комнаты, как изорванную тряпичную куклу.
Глава 20
Ирина Нарова, которая, словно зачарованная, наблюдала за происходящим из-за стеклянной перегородки в виде двустороннего зеркала, с ужасом смотрела на то, как Джегера выволакивают из комнаты.
— А ты, похоже, не в восторге? — произнес чей-то голос.
Это был Петер Майлс. Пожилой мужчина, которого Джегер считал застреленным в лесу.
— Не в восторге, — пробормотала Нарова. — Я думала, это необходимо, но… Сколько можно? Вы хотите его доконать?
Старик развел руками.
— Ты сама сказала нам, что его необходимо проверить. Эта зацикленность на жене и ребенке… его отчаяние и чувство вины… Все это может подтолкнуть человека к таким вещам, на которые он в иных обстоятельствах не способен. Любовь — могучее чувство. Любовь к ребенку, возможно, — самое могучее из всех существующих.
Нарова обмякла в кресле.
— Осталось еще совсем немного, — ободрил ее Петер Майлс. — Основные испытания он уже прошел. Если бы с ними не справился, его бы уже не было с нами.
Нарова угрюмо кивнула, явно погруженная в мрачные мысли.
Раздался стук в дверь. Появившийся на пороге человек был гораздо старше Майлса. Он опирался тростью о пол, а на его морщинистом лице читалась озабоченность. Казалось, ему за девяносто, однако глаза под густыми кустистыми бровями были живыми и блестящими.
— Я полагаю, вы закончили?
Петер Майлс устало помассировал лоб.
— Почти. Слава богу. Осталось еще немного, и мы будем все знать наверняка.
— Но неужели все это было настолько необходимо? — поинтересовался старик. — То есть я хотел сказать, с учетом того, чей он внук.
Майлс покосился на Нарову.
— Похоже, Ирина считала, что необходимость в этом существует. Не забывайте: она находилась рядом с ним в чрезвычайно стрессовых ситуациях — в бою — и становилась свидетелем того, как временами самообладание словно изменяло ему.
Глаза старика сверкнули гневом.
— Ему столько пришлось пережить! Он может дрогнуть, но никогда и ни за что не сломается. Никогда! Он мой племянник, и он Джегер!
— Я знаю, — согласился Майлс. — Однако думаю, вы понимаете, что я имел в виду.