Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса
Шрифт:
Убедившись, что вокруг нет никакой опасности, подбросив немного хвороста и травы в костер, Юл вновь ложился на жесткий настил. Живот его настойчиво урчал, требуя пищи, а взгляд упирался в потолок, практически невидимый в темноте, и, засыпая, парень думал, что, наверно, вера в богов и духов не так уж глупа. Так люди помогают себе жить в страшном мире, так они объясняют насилие, которое творит над ними природа и другие люди. И никого нельзя лишать веры. По крайней мере, сразу. Ведь тогда внутри человека образуется пустота. А это ужасно, быть пустым...
И, тем не менее, прах
Юл не знал ответа, но он отлично понимал, не стоит переубеждать в чем-либо Хону. Она стала ему слишком дорога, чтобы превращать ее в пустышку. Пусть сумасбродная девчонка сама находит ответы. И если вчера она вдруг пришла к выводу, что колдовство возникает не где-то, а в ней самой, то это, наверное, прогресс. Ведь ничто не стоит на месте, и все мы движемся куда-то. И парень чувствовал, что в нем самом также назревают перемены. Пока еще малозаметные, практически неощутимые, но дающие о себе знать, нашептывающие ему странные думы, когда вокруг тихо и нет суеты. И куда они приведут, эти изменения?..
В любом случае он уже не будет прежним Юлом. Тем, что жил в Забытой деревне. Но он обязательно вернется к своим и уговорит пойти с собой Хону, и никто им не сможет помешать: ни байкеры, ни староста Имэн, ни священный табун, ни Божья Четверица...
На этой мысли Юл засыпал, чтобы спустя какое-то время, схватившись за оружие, проснуться вновь.
Хона встала с первыми лучами солнца. Несмотря на жесткую лежанку, сооруженную из пластиковых полос, она хорошо выспалась. Парень приоткрыл тяжелые веки, посмотрел на напарницу, улыбнулся и, повернувшись на другой бок, окунулся в беспокойный сон.
Девушка не стала тревожить напарника. Она осторожно выглянула в окно и, помахав ладонью, поприветствовала восходящий над миром огненный байк, затем нашла крепкую палку, расшевелила гнездо полевок, прячущихся в стене в огромной трещине, поймала четыре мыши.
Хона разожгла костер с помощью кресала и сухой травы, распотрошила тушки грызунов, содрала с них кожу, нанизала жалкие кусочки мяса на палку и как следует их зажарила. Приготовив завтрак, она разбудила Юла.
Еще было раннее утро, когда беглецы покинули высотку. До речки они дошли без происшествий. Вокруг пели птицы, но как-то совсем по-другому, нежели вечером. Более радостно, без печальных ноток. Путники быстро отыскали плот, спустили его на воду и отправились вниз по течению.
Когда они оказались в Пагуби, вдруг поднялся ветер. Многоэтажки снова огласили скорбным воем заброшенный город, предостерегающе зашелестела листва на деревьях, заколыхалась бёрн-трава и рогоза, указывая путникам путь на запад, к морю.
– Видишь, - тихо, но отчетливо проговорила Хона, - Ростов прощается с нами. Сила клятвы побратимства
Юл лишь пожал плечами. Колдовство, так колдовство. В жертву, так в жертву. Чего уж тут спорить. Все равно бесполезно.
Гексаграмма 50 (Дин) - Жертвоприношение
Чем достойнее цель, тем большим можно ради нее пожертвовать
Еще долго беглецы плыли под утробный вой полуразрушенных домов древних. Лесные заросли скрывали многоэтажки, а порой домов предков и вовсе не было видно, но от низкого гула, навевающего тоску и беспричинный страх, никуда нельзя было деться.
Вой стал стихать только тогда, когда путешественники миновали огромный мост, который оказался на удивление целым. Он стоял на высоких толстенных опорах, только в нескольких местах балки были слегка погнуты, а идущие от них к полотну ржавые фермы поражали своей стройной и однообразной симметричностью.
Хона убедила Юла подплыть к самой массивной опоре, чтобы дотронуться до нее. Парень опасался, как бы напарница не начала бравировать, прыгать на плоту и орать кричалки, как это она сделала вчера, но девушка, коснувшись столба, лишь удовлетворенно хмыкнула.
Когда Ростов оказался позади и жутковатый вой стал почти не слышен, Хона принялась рыбачить. Перед тем как покинуть высотку, девушка поймала еще парочку полевок. Их-то сейчас она и использовала в качестве наживки. Ведь костер на плоту из пластиковых поддонов и бочек не разведешь, а сырыми мышей есть нельзя, зато рыбу - можно. У байкерши в суме имелся набор: сухая и крепкая лиана, вытянутый в длину камешек в качестве грузила и костяной крючок. Привязав лиану к березовой ветке, прикрепив грузило и нацепив часть тушки на крючок, девушка забросила удочку. Рыба мучительно долго не ловилась, и, наконец, когда первый отчаянно бьющийся окунь, которого девушка назвала "чикомасом", был извлечен из воды, ребята вскрикнули от радости.
Байкерша очень быстро распотрошила рыбу, убедилась, что в ней нет червей, и, разрезав надвое, отдала половину парню. Так они и плыли: Юл корректировал движения плота, а Хона рыбачила.
В полдень русло реки начало петлять. Теперь Юлу было нелегко. Противный ветер, то ослабевающий, то дующий с беспощадной яростью так и норовил прибить путников к берегу. Не выдерживая столкновения с небольшими, но свирепыми, быстро набегающими волнами, весла из березовых ветвей начали рассыпаться, да и вся конструкция плота, скрепленная вьюнами и лианами, явно расшаталась.
Изрядно подустав, парень предложил пристать к небольшому островку, заросшему деревьями, чтобы произвести починку и смастерить весла из какого-нибудь более подходящего материала. Девушка возражать не стала.
Наученные горьким опытом, путники затащили плот подальше от кромки воды за разросшиеся кустарники, чтобы его вдруг опять не унесло ветром.
В леске беглецы нашли вьющиеся растения. Из них они сплели дополнительные веревки. Из сухой и не успевшей еще сгнить коряки, имеющей плоский вид, напарники после короткой обработки мечами и малой лопатой получили сносного вида весло. Закончив починку, Юл и Хона заспорили, отправляться ли им в путь прямо сейчас или остаться на ночевку, чтобы продолжить странствие на следующий день.