Надежда Пятиречья

Фишер Н. М.

Глава 3. Дэн.

Ася проклинала тот момент, когда не смогла ответить отказом этому заносчивому самовлюбленному красавчику. Она брела по просеке в сторону Пятой реки и вела напряженный внутренний монолог. Артур следовал за девушкой и молчал, лишь насвистывая отрывистую незамысловатую мелодию. Их молчание не было комфортным, какое часто устанавливается между близкими людьми. Оно звенело от напряжения и желания его оборвать. Только как оборвать, Ася не знала. Спросить его о какой-то мелочи и снова нарваться на эту усмешку или колкость? Нет уж!

И зачем он вообще увязался следом за своей учительницей? Заскучал и решил отправиться на обзорную экскурсию? Мальчик, которому никогда не отказывали! А Асе надо заниматься делами – насобирать образцов для занятия, все про них выяснить, записать, а лучше – зарисовать, чтобы раздать детям памятки. Ей некогда развлекать всяких племянников воеводы.

Ася и сама не понимала, почему так раздражалась из-за этого парня. Ну, идет себе позади, и пусть идет, о чем-то думает, что-то напевает. Но только от ощущения, что Артур двигается за ней след в след, а его волнистые волосы раздувает ветром, становилось невыносимо жарко, а по плечам скатывались мурашки. Это что еще такое?

– На какую службу ты собираешься? – Ася не выдержала и прервала тягостное молчание. Почему-то ей казалось, что она навязывается и, наверняка, отвлекает Артура, хотя в действительности все было наоборот.

Парень ухмыльнулся и поравнялся с девушкой.

– Секрет, – подмигнул он. – Скоро сама увидишь.

Ася не нашлась с ответом и снова замолчала. Диалог совершенно не клеился, и она молила Спасителя, чтобы Артур передумал тащиться с ней на край света и вернулся в свой уютный Гостиный район, где не было такой бурной растительности, и кое-где проступали мощеные гранитом тротуары. Но парень даже не думал об этом. Заложив руки в карманы льняных брюк, скроенных гораздо моднее, чем Асины, он вертел головой по сторонам, разглядывая заросли и появившиеся на горизонте поля.

– А ты? – наконец и он задал вопрос тем легким тоном, каким подобные ему люди болтают со всеми вокруг, не придавая разговорам никакого значения. И все же Асе на миг показалось, что и Артуру, со стороны казавшемуся непробиваемо спокойным, разговор давался с трудом. – Почему решила учить детей? Я понимаю, жила бы ты в Казанском или хотя бы Гостином, но здесь. Я даже не знал, что в Заречье есть грамотные.

– Ну спасибо, – обиженно буркнула Ася.

– Ты не подумай, – голос Артура потерял нотки напускной уверенности, – я не пытаюсь принизить твои знания или способности, просто удивляюсь.

– Я росла с бабушкой, – начала Ася и набрала побольше воздуха, – она хотела, чтобы я училась. У нас дома всегда были книги – не знаю, где она их доставала. Зато почти никогда не брала меня в поле. Вот так и получилось – я знаю грамоту, но рожь от пшеницы отличаю с трудом.

– Забавно, ты как будто родилась не в том районе.

– Так и есть, – улыбнулась девушка.

– А родители?

– Про папу бабушка никогда не говорила. Знаю только, что он не особо ей нравился, а мама… Она его очень любила и, когда тот пропал, отправилась на его поиски, но так и не вернулась.

– Печальная история, – скупо подытожил Артур, и Асе снова стало неловко и чуточку обидно.

– А что скажешь про себя?

– Да что про меня говорить, – Артур заложил за ухо волосы, блеснув фирменной улыбкой, и Ася взорвалась:

– Дай угадаю! Мальчик, у которого все есть! Который ни дня не работал, а только гулял и проказничал в свое удовольствие, к которому даже учителя домой приходили. А он позволял себе жаловаться на них отцу и вышвыривать за порог. Одно только мне не ясно – почему Гостиный, а не Дворцовый под крылом у дяди?

– Ты почти угадала, – Артур даже не изменился в лице, выслушивая тираду взбешенной девушки. – Мама умерла при родах вместе с моим братом-близнецом. А отец – кожевник, он работает круглыми сутками, меня растила то тетя, то кто-то из соседей. Когда я начал что-то соображать, папа взял меня к себе в подмастерье, и к семи годам я уже неплохо овладел мастерством, хоть и выполнял не самую тяжелую работу. Учителя у меня, кстати, были самые лучшие. И это они могли меня выкинуть за порог, а не я их. Дядя брал меня к себе в Дворцовый на пару месяцев каждое лето, и там меня учили при дворе, а в течение года я каждую неделю ходил к нему, чтобы не растерять полученные знания. Вот так-то.

Он блеснул глазами и отвернулся, но приклеенная уверенность по-прежнему играла на лице, словно он рассказывал не о себе.

– Прости, – прошептала Ася, у которой против воли на глазах появились слезы. – И все равно я кое-чего не понимаю.

– Чего же?

– Почему тебе не дали характеристику при дворе?

– Для моей службы это слишком. Я всего добился сам и не хочу, чтобы какая-то бумажка сразу сделала из меня небожителя. Поэтому папа отыскал тебя – услышал в транзитке про молодую учительницу из Заречья, и отправился к вашему наместнику договариваться. У них давние дела, я туда не лезу.

– Прости еще раз, ладно? – Девушка заглянула в прищуренные почти черные глаза и моментально покраснела.

– Все нормально, не бери в голову.

Дальше они снова двигались молча. Лес, непроглядный возле Четвертой реки, полный насекомых, птиц и нескончаемой энергии, сходил на нет к Пятой реке. Именно вдоль нее и протянулись поля, кормившие все Пятиречье. Просека, вырубленная силами нескольких поколений, находилась на месте того самого проспекта, что теперь окрестили Первореченским. Но только в Заречье он обозначался лишь примерно – царствовавшая здесь буйная растительность не давала угадать очертания тротуара под ногами и останки древних зданий, когда-то высившихся вдоль дороги.

Осталась позади округлая площадь с холмом в центре, где по рассказам бабушек, раньше сохранялись обломки какой-то стелы, а в разные стороны от площади расходились причудливые металлические линии, параллельные друг другу, о предназначении которых теперь можно было узнать только из книг. Железная дорога. Неужели раньше можно было сесть в поезд и просто уехать, куда угодно? И никакие реки не могли стать помехой.

И вот перед глазами ребят раскинулись поля, искрящиеся на полуденном солнце золотистыми и зелеными переливами. Артур с восторгом разглядывал колосящуюся гладь – богатство современного мира. Он наконец растерял остатки приклеенной надменной маски и с детской непосредственностью задавал вопросы. Ася по мере своих возможностей и знаний рассказывала ему о каждой культуре, способах посадки, полива и хранения. Когда закончились злаковые, еще не набравшие силу, начались поля подсолнухов, набухших на солнце и готовых превратиться в масло, без которого не обходилось ни одно ремесло. Дальше раскинулись теплицы, каких Артур никогда прежде не видел, – там взращивали дорогие и прихотливые пасленовые. А за теплицами тянулся к небу картофель, на который в этом году так ругались – одна ботва, совсем клубней не будет. Следом за ним узорчатыми кустиками торчала из земли задорная морковная ботва, и блекло виднелась жухлая свекольная. Обойдя вдоль реки хозяйство, без которого жизнь Пятиречья закончилась бы так же быстро, как началась, пара выбралась в плодовый сад. Были здесь и яблони, и груши, и даже кусты с ягодами, из которых не только варили варенье, то и делали вино.