Надо – значит надо!
Шрифт:
Я бросаю беглый взгляд на человека, выходящего из лифта и останавливаюсь. Фигура мне кажется смутно знакомой, но я не могу понять, кто это. Кто это такой. Человек, не глядя по сторонам, быстро выходит и скрывается в коридоре. Я его и рассмотреть-то толком не успеваю.
Ну прошёл кто-то и ладно, казалось бы, но я начинаю напряжённо соображать, на кого же он похож… Блин… Сейчас пока не пойму или не вспомню, не успокоюсь…
Сопровождающий доводит меня до кабинета Злобина и пропускает в приёмную. Здесь пусто, и секретарь, выслушав мой доклад, снимает трубку и
— Разрешите, Леонид Юрьевич? — спрашиваю я.
— О! — радостно восклицает Злобин и дарит мне одну из самых благожелательных и добрых улыбок в мире — улыбку Де Ниро.
Я тоже расплываюсь в улыбке. Сто лет его не видел, даже забывать начал. Я подхожу ближе, вглядываясь в улыбающееся лицо и вдруг меня словно по голове бьёт. Блин! Точно! Я вспоминаю, на кого был похож тот человек, выскочивший из лифта. Вспоминаю и моя улыбка застывает.
— Леонид Юрьевич, давно спросить хочу и всё забываю. А где у нас Поварёнок?
11. Живой и здоровый
— Поварёнок? — удивлённо смотрит на меня Злобин. — Как он, однако, внедрился в твою голову. С чего это ты о нём вдруг вспомнил?
— Ага, сам себе удивляюсь, — усмехаюсь я. — Но всё-таки, Леонид Юрьевич. Как-то мы о нём забыли. Незаслуженно, надо сказать.
— Я не забывал, — усмехается он. — Находится он в Лефортово, как ему и положено. Работаем по нему.
— А чего там работать? С ним же всё ясно было, вроде.
— Ну, это по твоим делам с ним всё ясно, а кроме этого там оказалось столько всего интересного, даже и представить не можешь. Рассказывать об этом нельзя, но можешь мне и так поверить, личность совершенно неординарная и высшая мера для него благо. Занимаемся, в общем и ещё нескоро закончим. У него сеть агентурная, похлеще, чем у ЦРУ и Моссада вместе взятых, что там твоя Марина. Он же за должностными лицами следил, с криминальным миром дела делал. Там так всё переплетено, настоящий спрут.
— Хм… — качаю я головой. — Комиссара Каттани на него нет…
— А это ещё кто такой?
— Это? Известный борец со спрутом, то есть с сицилийской мафией.
— Итальянец?
— Так точно… Выходит, Леонид Юрьевич, до приговора ещё далеко?
— Далеко, — кивает он.
— А можно его посетить в Лефортово?
— Зачем? — настороженно хмурится Злобин. — Соскучился что ли?
— Хочу посмотреть на его страдания.
— Ты что-то узнать хочешь у него? Это ведь нужно со следователем согласовывать, дело секретное, это не так просто.
— Ну, если не вы, то кто ещё может это организовать? Хочу сказать ему пару ласковых, насладиться его поражением, понимаете? Убедиться, что он там не радуется жизни, а сокрушается о содеянном.
— Экий ты злорадный, оказывается, — хмыкает Де Ниро. — Удивил. Ну, ладно, причина веская и уважительная. Организую тебе посещение. Но, только не сегодня.
— Хорошо, спасибо, — киваю я.
— Пожалуйста, — подмигивает он. — Давай теперь уж и делами займёмся, ладно? А то в тебя стреляют в упор, практически, а ты Поварёнком интересуешься
— И то верно, — киваю я.
— Ладно, давай по порядку. Как время провёл?
— Отлично, — хмыкаю я. — Солдат должен стойко переносить тяготы и лишения воинской службы.
— Ну, что я мог сделать? — сердито отвечает он, воспринимая мои слова, как упрёк. — Ты же понимаешь, пока меня не утвердили на должности, должен плясать под дудку Андропова. Он единственный, кто мою кандидатуру поддерживает.
Хех, сердится, значит испытывает чувство вины, дискомфорт. А это с одной стороны даже неплохо. А, может, и плохо. Посмотрим.
— Да ладно, я же не в качестве претензии вам высказываю, — миролюбиво улыбаюсь я. — Думаете, не понимаю ситуацию? И, кстати, неплохая прокачка, между прочим. Забот нет, хлопот нет, на всём готовом, знай совершенствуй физические кондиции. Даже уезжать не хотел.
— Ну, об этом лучше никому не рассказывай. О том, что не хотел уезжать.
— Не буду. А что, Юрий Владимирович хотел, чтобы я был как можно дальше отправлен?
— Не в этом дело. Он в том смысле говорил, что раз сам генсек распорядился, лезть нельзя и вообще лучше никак в этом деле не проявляться. Потому что это, скорее всего, проверка. Но у меня, если честно, сложилось впечатление, что он просто хотел тебя держать в изоляции, чтобы ты никому лишнего не сболтнул.
— Я вроде не из болтливых.
— Да, кто его знает, что у него на уме. В общем, чтобы тебе не вредить, я сидел тихо.
— Понятно. У меня тоже такие мысли были. А не думаете, кстати…
Я замолкаю, не договорив.
— Что? Что это он послал спеца?
Я молчу и пристально смотрю ему в глаза. Кто им мешает вместе с Андроповым обтяпать это дельце? Злобину я пока нужен, конечно, для связи с Багамами. Хоть это и не стопроцентная защита, но всё-таки. Да и зачем ему меня устранять? Я ещё много пользы принесу. А вот для Андропова от меня пользы больше никакой. Отработанный материал.
— Да ладно, брось, — качает головой Де Ниро. — Ты же несерьёзно…
— Конечно, — соглашаюсь я и широко улыбаюсь. — Несерьёзно. А насчёт того, что только Андропов вас поддерживает, это, кстати, не совсем верно. Сегодня в разговоре с Леонидом Ильичом мы касались этого вопроса. Вскользь, конечно, но тем не менее. Мне кажется, он тоже готов вас поддержать.
— А что он сказал? — мгновенно настораживается Злобин.
— Сказал, что у вас есть опыт работы в контрразведке.
— А это причём?
— А это положительный момент, поскольку в ближайшие годы ожидается натиск со стороны геополитических соперников.
Он хмурится, отчего улыбка превращается в гримасу недовольства.
— Что он ещё говорил? — спрашивает Злобин.
— О вас больше ничего. О будущем, в основном. Думаю, месяца через три он уйдёт на покой.
— Через три? Он так сказал?
— Нет, не говорил. Об отставке даже не упоминал и не отреагировал, когда упомянул я. Это моё предположение. Но готов с вами пари заключить, что именно так и будет.