Надпись на сердце
Шрифт:
— Товарищи, кто такой Ерошкин? Какой-то чудо-альпинист!
Оказывается, история повторилась: на всех трех вершинах, где пришлось побывать Облаковым и их друзьям, найдены были записки Ерошкина. Все такого же лирического характера, как первая. И что самое странное: судя по датам, от покорения одной вершины до другой проходило очень мало времени.
«Виднеющийся вдали горный хребет напоминает мне твой профиль, Галочка...» — было найдено на высоте 4 тысячи метров.
«Что мне горные вершины, если с них я не вижу твоего родного села Кузьминки...» — этот
Из лагеря полетели телеграммы в Москву, в секцию альпинизма (кто такой К. Ерошкин?), к знакомым (сенсация!), даже в справочное бюро (где находится село Кузьминки?).
Прошло больше месяца. На нескольких труднодоступных вершинах были обнаружены новые ерошкинские записки.
Судя по ним, отношения между Костей и Галей заметно испортились: девушка из Кузьминок, несмотря на содействие неведомого Толи, очевидно, считала своего поклонника отчаянным хвастуном.
Тайна оставалась тайной.
И вот однажды, когда вновь ушедшая в горы группа братьев Облаковых сделала привал возле водопада, в чудесной ласковой долинке, решение тайны «Кости и Гали» буквально свалилось альпинистам на головы.
На отвесной скале висел прозрачный ручей. Он, словно мечтая о том, как его скоро запрягут в работу, уже гудел по-гидротурбинному. Прозрачные мускулы водопада играли, переливались на солнце.
Из-за шума воды никто не слышал, как с неба спустился вертолет.
Он повис над полянкой, и оттуда по веревочной лестнице спустился к спортсменам молоденький паренек в летном шлеме и альпинистском костюме.
— Конструктор Ерошкин! — стараясь перекричать водопад, представился он. — Испытываем новую конструкцию вертолета для полета в горных условиях!
Конструктор был очень удивлен, когда его засыпали вопросами о здоровье Гали, о жизни в Кузьминках, о Толе...
— А я думал, что, кроме меня, на такую высоту никто и не заберется больше, — с уважением оглядывая альпинистов, молвил Ерошкин. — Вот и откровенничал... Вы уж простите!
— Нет, уж это вы простите, что мы стали невольно читателями ваших записок! — сказали альпинисты. — Но у нас такой порядок: взошел, прочел записку предшественников, сам написал...
— Да я уж сообразил, что недоразумения могут произойти, — засмеялся Ерошкин. — - Принял меры... Теперь свои записки буду в конверты класть и марки «Авиапочта» наклеивать. А уж вы, пожалуйста, эти письма с собой захватывайте в лагерь. Там, на обороте конверта, несколько слов черкните: мол, найдено там-то, дескать, тем-то и тем-то. И обязательно чтоб печать. А то Галин папа — такой въедливый старик! — ну ни одному слову моему не верит... «Не может, — говорит, — Костька на гору влезть даже с помощью авиации... Краснобай он — вот кто...»
РЕШАЮЩИЙ ГОЛОС
Конечно, если рассматривать производство кваса в сравнении, скажем, с производством гидротурбин, то квас покажется такой несущественной мелочью, такой микроскопической деталью нашей жизни, что и говорить о нем не захочется. Но в квасном производстве тем не менее тоже имеются различные животрепещущие проблемы. Есть там и передовые квасоводы и, наоборот, квасологи-консерваторы. Так, например, на одном комбинате фруктовых и газированных вод группа рационализаторов усовершенствовала бутылочный квас хлебного происхождения. В результате резко улучшились вкусовые качества этого популярного напитка. Казалось бы, все в порядке. По тут-то и начались дискуссии. Одни деятели фруктово-водного фронта настаивали на немедленном выбросе нового кваса в торговую сеть. А сами изобретатели, зная беспокойный характер своего детища и его, так сказать, легкую возбудимость, не соглашались на это. Они требовали заменить старую укупорку новой, способной совладать с квасом-буяном.
— Загнать в бутылку его легко, — утверждали изобретатели, — а вот удержать там продолжительный срок — дело трудное. Тут старая жестяная нашлепка не годится.
И вот вокруг вопроса об укупорке развернулись творческие дебаты. Было созвано специальное производственное совещание. После двухчасовых прений страсти так накалились, что пришлось объявить перерыв, и все направились в буфет — смочить горло.
А там, в буфете, продавался новый квас. Так как он еще не был официально утвержден, то его выпускали только для внутрикомбинатского потребления — бутылок сто в день. И надо отметить, пользовался он среди сотрудников выдающимся успехом — расхватывался молниеносно. Даже тот, кто всю свою жизнь активно презирал безалкогольные напитки, и то брал сразу по нескольку бутылок.
Как обычно, страсти, кипевшие на производственном совещании, продолжали бурлить и во время перерыва, в буфете. Глава сторонников старой укупорки — коммерческий директор предприятия, набив карманы бутылками (жена спустила директиву насчет окрошки!), продолжал спор, не отходя от кассы:
— Надо как можно скорее вывести данный напиток на столбовую потребительскую дорогу! Нельзя лишать покупателей удовольствия пить наш квас. Его продажу уже планирует вся торговая сеть. А вы из-за какой-то там укупорки забываете об интересах потребителя! Сойдет и так!
Причем коммерческий директор по своей всегдашней привычке жестикулировал так активно, что издали казалось, будто он танцует лезгинку, стоя на месте, или по крайней мере выполняет скоростным методом весь комплекс утренней гимнастики.
В буфете и без того было жарковато, а после такого монолога вокруг коммерческого деятеля воздух начал струиться, как вокруг сильно натопленной печки. И только он крикнул насчет того, что, мол, «новоукупорщики — перестраховщики, забывают о потребителе», как вдруг раздался шлепок, словно кому-то дали оплеуху. Затем послышалось такое шипение, будто ансамбль ужей запел хором. Коммерции директор так и застыл на полужесте, растопырив руки.
— Вот он, решающий голос, — сказал кто-то. — Товар всегда должен говорить сам за себя!
И в это время, следом за первой бутылкой, ударила бутылка в правом кармане. Потом сразу, во все стволы, рванул квас, запрятанный в другие места. Жестяные укупорки взлетели под потолок, некоторые заскочили в колпак люстры. Коммерческий директор походил на человека, попавшего под струю огнетушителя. Пиджак его булькал и пенился. Буфетчик бросился на помощь, кассирша прикрыла телом наличность, дабы последующие квасные фонтаны не подмочили дневной выручки. Прочие запасливые товарищи начали спешно выгружать из карманов прихваченные впрок бутылки и отскакивали от них, как от мин замедленного действия.