Наедине с собой
Шрифт:
исключен. Сначала потянул резину. Потом заявил, что билет и учетную карточку у меня украли в
транспорте. Надеялся: а вдруг, пожурив, выдадут новые документы. И что я узнаю? Товарищ, которого я не раз возил к родителям и делил в столице хлеб-соль, в мое отсутствие на собрании
заявил:
– Надо еще проверить, как он их потерял!
Запахло жареным. Если узнают, в тот же день распрощаюсь с университетом. Решил играть ва-
банк. Пошел в райком комсомола (не стану по известным обстоятельствам называть, а какой) и
рассказал третьему секретарю историю об украденных документах. И санкциях, могущих в связи с
этим событием, возникнуть. Дама, немного посомневавшись, махнула рукой:
– А, ладно! Фотографии принес? Хорошо. Садись пиши заявление о вступлении.
– Но если увидят – а увидят непременно – что я вступил в ВЛКСМ в 1971 году, возникнет вопрос: во-первых, почему не принимали раньше; и, во-вторых, а что же тогда у меня стибрили?
– Не умничай! Пиши, пока тетя не передумала! – секретарь углубилась в бумаги.
Через пять минут я уточнил:
– А что указать в графе «место работы»?
– А ты где трудился до армии?
– На кирпичном заводе.
– Вот и пиши «кирпичный завод».
Вручая через час (я как раз успел сбегать за бутылкой «Шампанского» и шоколадкой, которые, справедливости ради надо сказать, секретарь долго отказывалась взять) новенький комсомольский
билет, она сказала:
– В нем дата приема стоит первичная – 1964 год. А в секторе учета указан нынешний.
И поймав мой несколько непонимающий взгляд, добавила:
– Да с приемом рабочих у нас ныне напряженка, так что один труженик кирпичного завода
существенно изменит общую статистику. Давай, носи билет с гордостью и больше не зевай!
Фу-у, наконец, и я состою на учете и могу с полным правом посещать комсомольские собрания. И
никто уже не будет смотреть на меня с подозрением. Даже так называемые друзья.
1972 год
Новый, 1972 год, отмечал в общежитии № 4 по ул. Ломоносова. «Праздновали» двое суток с
небольшими перерывами на сон. Состав гостей менялся едва ли не ежечасно. Потом вдруг
вспомнил: завтра у меня – день рождения. И пригласил остатки честной компании ...в родной
Пирятин.
На тот момент проблем с вестибулярным аппаратом не имели три дамы и три джентльмена. Среди
последних – именинник и два выходца из Африки – эдакие Камил и Дэвис. Приглашение
празднующие приняли с искренним, хотя и не совсем трезвым восторгом.
Одевшись, рванули на автовокзал, что на Московской площади. Билеты брали, естественно, по
студенческим документами (этот фактор впоследствии сыграл свою роль) – за полцены.
Загрузившись на дорогу пивом, покатили.
В Пирятин достались в сумерках – зимой вечереет рано. Городским автобусом подъехали к
центру. И прямиком – к гастроному. И тут я услышал позади какой-то непонятный шум.
Оглянулся: за нами, выпучив глаза, шел с десяток горожан, темнокожих отродясь не видавших.
Стыдить их, обостряя ситуацию, не стал. Решил: как-то рассосется: земляки, в конце концов, если
из печки и упали, то не вчера... Увы, не учел, что негра незначительная часть пирятинцев видела
лишь в кинофильме «Максимка», а для подавляющего большинства темная кожа ассоциировалась
исключительно с господином, украшенным рогами, хвостом и копытами.
Выходим. Под торговой точкой – уже приличная толпа. Как же: бесплатное новогоднее
представление, некий провинциальный цирк! Пока шли к родительскому дому, количество
«зрителей» неуклонно росло. До калитки подошли в сопровождении чуть ли не первомайской, несмотря на снег, демонстрации.
Как два дня подряд колобродили, как ходили по дома, как сосали сивый самогон («выпьем рюмку
– где там кружка?») – понятно. В общем, отлично погуляв, вернулись в столицу.
На следующий день наша группа собралась на предэкзаменационную консультацию. Ко мне
подошла методистка декана Неля Петровна и таинственно прошептала на ухо:
– Зайди к аудитории номер....
– Зачем?
– Там тебя ждут!
Переступаю порог. Вижу двух человек. Приглашают сесть. Не представившись, начинают
душевную беседу «о жизни». Я ничего не пойму. Однако «разговор» учтиво поддерживаю.
Между «Как учеба?», «Нравится в университете?» (хотел бы я посмотреть на идиота, которому бы
это не нравилось?) звучит:
– А как отметили Новый год?
Откровенно не праздничная музыка...
– Спасибо, – говорю, – нормально. А вы?
– Нам не повезло, находились на службе, – отвечает один из собеседников. – Вы же проведывали
родителей?
– Да! – Мой пыл несколько угасает. Перспектива не из приятных: с третьей попытки попасть в
университет, решить проблему с комсомольским членством и пропасть ни за что ни про что!
– Один ... или ... с друзьями?
– С друзьями.
– А нельзя узнать, кто эти друзья?
Что остается делать? Называю фамилии студенток (все равно «они» их уже знают). И добавляю:
– ...И два негра.
– Именно они нас и интересуют, – оживляются собеседники. – Как их фамилии?
– Не знаю, – признаюсь искренне.
– А на фото узнали бы?
– Наверное...
Один из них быстро достает из портфеля два альбома с цветными – редкость! – фото и подает: