Наедине с собой
Шрифт:
вот никак не может достать. Точно так же, как и аккумулятора. Я его успокоил: постараюсь
положение исправить.
И по возвращению в Ашхабад уже несколько месяцев занимаюсь этой проблемой – и все без
толку. С какой стороны не пробую зайти – везде горят «стопы». А качать права – мол, работаю в
обкоме партии – не в моем характере. И вот как-то пожаловался на ситуацию, в которой очутился
(на Украине-то шины и аккумулятор ждали с нетерпением), своему близкому друг, собственному
корреспонденту «Комсомольской правды» Саше Бушеву. Тот, оценив все шансы «за» и ««, сориентировался мгновенно.
– Я тебя выручу!
– Правда?! – обрадовался я. – Каким образом? У тебя есть надежные знакомые, сидящие на
мотоциклетном дефиците?
– Нет! Да и не стал бы я к ним обращаться. Чтобы не попасть в зависимость. Все оформим
официально.
– Как?! – еще пуще удивился я.
– А так! Бери бумагу и ручку, будем сочинять черновик письма, которое я потом отправлю в верхи
на бланке «Комсомолки» и со своей подписью.
В письме мы написали, что газета «Комсомольская правда» проводит в Туркмении некий конкурс
на знание правил дорожного движения и просит для поощрения будущих победителей выделить
несколько шин для мотоцикла и пару аккумуляторов. Финт сработал. Уже через три недели я
отправил Толику на Украину обещанное. Благодаря находчивости Саши Бушева сохранив реноме
человека слова.
***
Человек, который дураку пытается доказать, что тот дурак, дурак в квадрате.
***
Первый секретарь обкома В. Чертищев взял меня – заместителя заведующего отделом пропаганды
и агитации – с собой в поездку по области. Пора горячая – уборка хлопка, вот и захотел, так
сказать, проверить очередного своего кадра (до этого он ездил с другими) в деле. Я же решил: это
прекрасный момент показать себя так, чтобы меня отправили назад в газету.
Куда бы мы ни приезжали, Владимир Сергеевич, несмотря на адскую жару, бросался в гущу
событий. А я… преспокойно отправлялся в ближайшую тень. И ни гу-гу. Так было в Каахка, Теджене, Серахсе.
Кстати, на последний харман мы приехали после 24.00. Я, несмотря на то, что весь день
откровенно сачковал, буквально валился от усталости с ног. И голоден был, как собака. Мы ведь
имели в желудках лишь то, что забросили туда ранним утром дома.
Народ, естественно, засуетился. Последовала команда резать барашка. К моему удивлению и
разочарованию, Чертищев делать это запретил:
– Не нужно никого будить! Люди устали, пусть спят.
– Но вы же голодны! – робко возразил бригадир.
– Не так уж и голодны! Правда, Николай?! – обратился ко мне за поддержкой первый секретарь.
– Да уж…, – неопределенно ответил я.
– Извините, – сказал бригадир, – но, как нарочно, у нас сегодня даже шурпы с пловом не
осталось….
– Не страшно! Чурек есть?
– Есть!
– Несите сюда. Надеюсь и арбузы на бахче имеются?
– А как же!
– Несите парочку!
Так мы и ужинали: хлеб с арбузом. Не знаю, но мне почему-то показалось, что подобный аскетизм
народу не понравился. У туркмен о башлыке (начальнике – Авт.) стереотип сложился
совершенной иной. И доброту Чертищева аульчане, скорее всего, восприняли за слабость. И в их
глазах первый секретарь остался как бы не совсем настоящим.
Что касается вашего покорного слуги, то и после этой поездки в обкоме меня оставили. Никак не
могу взять в толк: зачем партии нужен такой безынициативный работник?!
1987 год
Инструктор Володя Чеботарев, придя на работу в обком, с возмущением рассказывал, что возле
дома по утрам начали продавать молоко для номенклатуры. Подошла какая-то женщина и просила
отпустить и ей «чиновничьего продукта», поскольку у нее болен ребенок. Представьте себе, не
дали!
***
«Чиновник? Ату его!» – примерно так можно охарактеризовать отношение большинства к
персоналу присутственных мест, настойчиво формируемое средствами массовой информации.
«Расплодилось», «Зажрались», «Лопату в руки и на стройку» – далеко не самые сильные
выражения в адрес аппаратчиков всех уровней (добрались уже и до бригадиров).
Рискуя навлечь на себя не всегда праведный гнев оппонентов, встану на защиту последних.
Во-первых, ни одна страна мира (включая Ватикан) не обходится без управленческих структур, ибо государство – это, прежде всего, аппарат насилия. С полным, так сказать, набором
соответствующих «инструментов». Да, бывает, что кому до омерзения не нравится цвет
собственных глаз. Но вырвать их на этом основании – разве не верх идиотизма? И разве лучше
жить слепым?! Что касается сокращения количества «начальства», совершенствования его
деятельности, то никаких возражений быть не может.
Во-вторых, несколько слов о пресловутой «лопате в руки». Понимаю, к примеру, конструкторам
первые недели придется несладко. Лопата действительно – не авторучка и не рейсфедер. Однако
пройдет месяц и управленец не хуже других освоит нехитрый, в общем-то, прием: бери больше, кидай дальше, пока летит – отдыхай. А вот у кульманов ситуация будет совсем иная. Вчерашние