Наемник
Шрифт:
Дом был практически забит до отказа кремниевыми микропроцессорами со схемами памяти, оживляемыми самыми мощными компьютерами. Компьютеры работали с немыслимой для обыкновенного человека скоростью, эти вычислительные машины оперировали не какими-то там секундами, а чудовищно малыми единицами измерения времени, именуемыми «фемтосекундами»!
Что для обывателя всегда означала одна секунда? Ничего! Абсолютное ничто…
За это время обыкновенный человек не успевал даже поковырять как следует указательным пальцем в носу, а компьютер мог освоить несколько сотен томов любой, самой сложной энциклопедии мира.
Единицу времени, названную «фемтосекундой», физически ощутить не мог никто, кроме Торвальда Стиига. Для этого сначала нужно было представить себе ту самую обыкновенную секунду, за которую нельзя почистить нос. Потом, хорошенько ощутив это призрачное мгновение, следовало разделить секунду на пятнадцать тысяч одинаковых частей…
Пятнадцать тысяч составляющих той самой секунды! Причем все эти равные доли должны были пульсировать и отделяться друг от друга! Только сверхчеловеческое сознание Торвальда Стиига могло расчленить интервалы между ними настолько, чтобы почувствовать, как одна фемтосекунда сменяется другой.
Профессор представлял это и мысленно проектировал свой любимый дом. Он продумывал замысел и строил много лет подряд. Точнее, только сам проект отнял много времени, а здание строилось быстро.
Торвальд Стииг любил повторять одно известное изречение Ле Корбюзье, великого архитектора далекого двадцатого века. Знаменитый зодчий сказал когда-то: «Твой дом – это машина, в которой ты живешь» – Удивительно, думал всегда Торвальд Стииг, но мечтательный француз родил свое изречение в ту доисторическую эпоху, когда темные люди еще и не догадывались об истинных возможностях компьютеров. Что знал Ле Корбюзье об электронно-вычислительных машинах? Да, наверняка, почти ничего…
И все же он настолько обладал даром провидения, что сотворил такую замечательную фразу! Ле Корбюзье отчеканил эту мысль в бронзе, отлил ее на века, вырубив огромными мраморными буквами на склоне горы для всех порядочных людей будущего!
Свой дом Торвальд Стииг действительно рассматривал, как самую совершенную машину для человеческой жизни. Здесь все было продумано для интенсивной работы и активного отдыха, для веселых развлечений и серьезных размышлений. Профессор любил повторять, что жизнь каждого культурного господина должна состоять из трех китов: работы, молитвы и карнавала.
Молиться и веселиться нужно было редко, если хватало сил. А вот работать…
Работать он всегда любил и не понимал людей, смеющихся над «трудоголиками». Наоборот, замыслов и планов было столько, что всегда безумно не хватало времени; порой у него возникали мысли о покупке часов и минут. Или об их выигрыше.
В азартные игры Торвальд Стииг никогда не играл, потому что считал это бессмысленным занятием. Но если бы в карты или в рулетку можно было играть не на деньги, а на время…
Тогда не было бы игрока азартнее, чем Торвальд Стииг. В конце концов, он уже был настолько богат, достиг такого состояния, что понял всю химерическую природу денег. Время, вот настоящая валюта будущего! Что такое деньги? Сколько было их разновидностей? Все это призрачная материя…
Главная валюта – время!
И свою резиденцию
Искусственный парк с озером позволял побывать на природе, не удаляясь далеко от города. Электронный кинотеатр позволял в считанные минуты выбрать кинокартину по вкусу, причем название любимого фильма можно было даже не вводить через клавиатуру, а просто сказать в микрофон процессора. Это звучало бы, допустим, примерно так: «Хочу посмотреть картину двадцать первого века о любви, желательно с такими-то и такими то актерами…", после чего искусственный разум сразу предложил бы на выбор несколько названий кинофильмов.
В стенах небоскреба располагались встроенные источники нескольких видов свежайшего сока и прохладительных напитков. Если во время работы или отдыха профессор испытывал чувство жажды, ему совсем необязательно было торопиться через все помещения к кухне, чтобы опрокинуть бокал холодного сока или пенистого светлого пива. Достаточно было просто выбрать напиток по душе и нажать кнопку, чтобы запечатанный крышкой стаканчик появлялся по мановению руки.
Дом заполняла красивая удобная мебель. Кресла и водяные диваны не только подстраивали свои очертания под силуэт человека, но и постоянно поддерживали удобную для тела, комфортную температуру.
Система вентиляции очищала воздух от копоти и насыщала атмосферу приятными ароматами.
Безостановочно работал режим микроклимата, позволявший переноситься по желанию из одного климатического района в другой. Можно было каждые пять минут перелетать из Арктики на экватор и обратно, было бы только желание переносить такие перепады температур.
В стены были вмонтированы гигантские стопятидесятидюймовые мониторы, работающие круглые сутки. Торвальд Стииг очень гордился своей находкой: когда экраны не использовались, то повторяли узоры окружающих стен и поэтому не бросались в глаза, буквально сливаясь с обшивкой.
Это было не просто, потому что обыкновенные материалы поглощают свет, а телевизионные экраны раньше этот свет только отражали. Пришлось специально для дома разрабатывать новые модели экранов…
Обслуживали все помещения бесшумные роботы-уборщики, оснащенные самыми чуткими компьютерными пылеуловителями, а безопасность обеспечивали роботы-бойцы.
При одной мысли об этих кибернетических слугах в его жилах вскипела кровь. Именно провалы в охранной системе дома и привели Торвальда Стиига в неописуемую ярость.
Если бы проектированием комплекса защиты занимался кто-нибудь из его помощников, профессор стер бы того злостного урода с лица земли. Он уволил бы несчастного негодяя с работы, выслал из города на край света, лишил бы места на ковчеге, отправляющемся на Новую Землю, и не оставил бы ни лучика надежды на спасение от разъяренного поцелуя кометы Опик!
Но злость сорвать не удавалось. Торвальд Стииг прекрасно понимал, что никогда не сможет выместить свое раздражение на другом человеке, потому что всю охранную систему, от начала до конца, создавал он сам. Профессор всегда считал, что никому нельзя доверять свою безопасность, поэтому он с самого начала сам сконструировал электронные замки и потом все время держал секретные шифры в строгой тайне.