Нагота
Шрифт:
Глаза у Карлиса сверкнули весельем.
— И ты сам это одобряешь? — спросил он.
— Это другой вопрос, — сказал Турлав, взяв тоном ниже. — Я — конструктор, мое дело, говоря высоким стилем, воплощать в жизнь свои замыслы, свои идеи. Я глубоко убежден, что стою на пороге самой значительной своей работы. И я знаю, во мне достаточно сил, чтобы довести ее до конца. Так неужели теперь все забросить?
— Ты думаешь, такое желание только у тебя? Быть может, такого рода заинтересованность не менее важна, чем
— Кругом столько равнодушия. Так трудно что-либо пробить.
— Хоть убей, не понимаю, чего ты хочешь.
— Ничего особенного. Месяцев через шесть я бы смог положить на стол набросок проекта новой станции, которую хоть в будущем году запускай в производство.
— И что же она обещает быть во всех отношениях лучше иннервационной станции?
— Будет ли «лучше», об этом сейчас трудно судить. Скажем так: равноценна ей при стоимости в десять раз меньшей. На мой взгляд, этого достаточно.
— Одним словом, ты ни много ни мало желаешь, чтобы прекратили начатое проектирование иннервационных станций, которые предусмотрены в качестве всесоюзного задания государственным планом? Так ведь, да?
Турлав не успел ответить, а Карлис, поудобней устроившись в своем углу дивана и закинув ногу на ногу, продолжал:
— В таком случае отвечу тебе совсем коротко: ты попросту чудак.
Карлис с улыбкой поднял свою рюмку. Они оба пригубили.
— У меня на уме другое, — возразил Турлав, возвращая рюмку на стол. — Я должен отыскать возможность одновременно с иннервацией продолжить работу и над своим проектом. И потому мне важно знать, мог бы твой департамент поддержать заказ какой-либо организации, ну, скажем, Министерства связи, на такого рода станции?
Дуцен ответил не задумываясь, лишь по глазам можно было засечь тот миг, когда деловая информация в виде доводов «за» и «против» прошла через его мозг.
— В зависимости от того, какое заключение дадут специалисты.
— И если эти заключения окажутся благоприятными?
— Тогда все решит коллегия.
— Короче говоря, такой ход возможен?
— Почему бы нет.
— И ты бы меня поддержал?
— Я пока не видел твоего проекта.
— И на том спасибо тебе. В ближайшее время, надеюсь, ты получишь все необходимые бумаги.
Итак, это он выяснил. С этим все ясно. По правде сказать, он мог сейчас преспокойно проститься. Замечание Карлиса о бане, безусловно, было сказано ради приличия. И у меня земля горит под ногами, подумал Турлав. Было бы совсем неплохо сейчас встать и уйти. Но Турлав тотчас сам себя уличил: малодушие торопило его и подстегивало уйти. Скрывать от Карлиса то, что в ближайшее время станет известно каждому их общему знакомому, было бы глупо. Кроме того, не обязательно же пускаться в подробности. Просто так, в общих чертах, мимоходом, исключительно для информации.
— Как Вите нравится
— Как будто нравится.
Турлав беспокойно поерзал — об институтских делах Виты он имел очень смутное представление.
— Тяжелый факультет, — сказал Карлис. — Процент женщин на нем по-прежнему незначителен.
— Я думаю, барьер этот более психологического характера. Уже одно слово «математический» отпугивает.
— Лишь отчасти. Ведь приняли немало девочек. А дальше — пороху не хватило.
— По крайней мере пока Вита не жаловалась.
— Ну и прекрасно. Так держать. А что Ливия?
Турлав ощутил на себе взгляд Карлиса, но глаз не поднял. Вопрос был задан непринужденно и, казалось бы, без всякого подтекста. Карлис ничего не знает. В следующий раз когда-то они встретятся. Да и время сделает свое дело. Их дружба, по правде сказать, принадлежит прошлому. Пройденный этап. Столько времени. Да и в двух словах такое не расскажешь.
— Ливия? — переспросил Турлав. — Ты знаешь, я так давно ее не встречал.
Карлис воспринял это как шутку. Так звонко и заразительно среди знакомых Турлава умел еще смеяться только Скуинь. Однажды Турлав опознал писателя по его смеху в темном зале кинотеатра.
— Видишь ли, возвращаясь к нашему разговору об экономической заинтересованности, я тебе должен повторить довольно тривиальную мысль: это в самом деле важный показатель. — Карлис в который раз менял тему. — К сожалению, наши экономисты, хозяйственники еще не отыскали ту сокровенную движущую силу, которая объединила бы как интересы общегосударственные, ведомственные, так и каждого работника в отдельности...
Через полчаса Турлав простился.
— Когда же следующая встреча? — спросил Карлис.
— Теперь твой черед. Мой адрес тебе известен.
Уж этого мог не говорить, спохватился Турлав, мой адрес вилами по воде писан.
— Ну, а когда свадьба? — Карлис все еще не отпускал руку Турлава.
— Свадьба?
— Да, ходят такие слухи, будто у вас в доме назревает торжество. Мир тесен. Жених доводится Арии отдаленным родственником.
— Потому ты и лучше информирован. По родственным каналам...
Выйдя на улицу, Турлав остановился. Можно было подумать, он только что сбросил с себя тяжесть, нужна была передышка.
Что Карлис знал, чего не знал? И почему я все-таки не рассказал ему сам того, что он все равно узнает. Похоже, мостки их дружбы стали слишком зыбкими, под тяжестью правды могли обвалиться.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Для укрепления дисциплины не жалели сил и раньше, однако целенаправленность событий и особый нажим в рассмотрении вопроса не оставляли никаких сомнений, что к сему руку приложил Лукянский. Догадаться о причинах не составило большого труда.