Накопление капитала
Шрифт:
Третьим родом машин, которые массами понадобились вдруг в Египте, были аппараты для очистки и прессы для упаковки хлопка. Эти машины дюжинами устанавливались в городах дельты. Сагасит, Танта, Самануд и другие города начали дымиться, как английские фабричные города. Огромные достояния через банки устремлялись в Александрию и в Каир.
Крушение хлопчатобумажной спекуляции произошло уже в следующем году, когда цены на хлопок упали после заключения мира в Соединенных штатах в несколько дней с 27 пенсов за фунт до 15–12 и в конце концов до 6 пенсов. В следующем году Измаил-паша набросился на новую спекуляцию — на производство тростникового сахара. Теперь, после того как южные штаты Северной Америки потеряли своих рабов, Египту, который пользовался крепостным трудом феллахов, стало выгодно с ними конкурировать. Египетское сельское хозяйство второй раз было поставлено на голову. Французские и английские капиталисты нашли новое поле для быстрого накопления. В 1868 и в 1869 гг. было заказано 18 гигантских сахарных заводов, с ежедневной производительностью в 20 000 кг каждый, — следовательно, с производительностью, которая в четыре раза превосходила производительность самых крупных из известных до тех пор предприятий. Из этих 18 заводов 6 было заказано в Англии, 12 — во Франции. Но вследствие франкопрусской войны большая часть заказов перешла к Англии. Вдоль Нила через каждые десять километров должно было быть построено по одному заводу, и каждый завод должен был быть центральным пунктом участка в 10 квадратных километров, который поставлял бы сахарный тростник. Каждый завод при работе полным ходом нуждался ежедневно в 2000 тонн сахарного тростника. В то время как сотни старых паровых плугов хлопчатобумажного периода лежали сломанными в разных местах, была заказана сотня новых плугов для разведения сахарного тростника. Феллахи тысячами сгонялись на плантации, в то время как тысячи тех же феллахов трудились над постройкой канала Ибрагима. Палка и хлыст из кожи гиппопотама работали во-всю. Скоро возник вопрос насчет средств сообщения; для того, чтобы доставлять на заводы сырье, каждый завод надо было немедленного
Кто давал капитал для этих предприятий? Международные займы. За год до своей смерти (1863 г.) Саид-паша заключил первый заем, который номинально равнялся 66, а фактически — за вычетом комиссионных, дисконтных и т. д. — 50 млн. марок наличными. Он завещал Измаилу этот долг и суэцкий договор, который в конечном итоге взвалил на Египет долг в 340 млн. марок. В 1864 г. был заключен первый заем Измаила, равный номинально 114 млн. из 7%, а фактически, наличными, 97 млн. из 81/4%. Этот заем был израсходован в течение одного года; 67 млн. ушли на отступные Суэцкому обществу, а остаток был поглощен главным образом хлопчатобумажными предприятиями. В 1865 г. последовал первый так называемый даирский заем, заключенный через англо-египетский банк под залог частной собственности хедива; он равнялся номинально 68 млн. из 9%, а в действительности 50 млн. из 12%. В 1866 г. через фирму «Фрилинг и Решен» был заключен новый заем номинально на 60 миллионов, а наличными 52 миллиона. В 1867 г. через оттоманский банк был заключен еще заем номинально на 40 млн., а фактически на 34 млн. Текущий долг равнялся в то время 600 млн. Для консолидации части этого долга в 1868 г. через банкирский дом «Оппенгейм и племянник» был заключен огромный заем на номинальную сумму в 238 млн. из 7%; в действительности Измаил получил на руки только 142 млн. из 13 1/2%. Но этих денег не хватило на роскошное празднество по случаю открытия Суэцкого канала, — которое происходило в присутствии собравшихся верхов европейского придворного и финансового мира и полусвета и которое сопровождалось безумным расточительством, — и на новый бакшиш в 20 млн. суверену-султану. В 1870 г. через фирму «Битофсгейм и Гольдшмидт» был заключен заем номинально на 142 млн. из 7%, а фактически на 100 млн. из 13%. Он пошел на покрытие расходов сахарного периода. В 1872 и в 1873 гг. последовали два займа, заключенные через Оппенгейма, один малый заем на 80 млн. из 14%, а другой большой на номинальную сумму в 640 млн. из 8%. Но так как европейские банкирские дома при выдаче второго займа платили отчасти закупленными ими египетскими векселями, то этот заем дал в действительности только 220 млн. наличными и сократил наполовину текущий долг.
В 1874 г. была сделана попытка заключить внутренний заем на 1000 млн. марок из 9% годовых, но она дала лишь 68 млн. Египетские бумаги стояли на 54 процентах своей номинальной стоимости. Государственный долг за 13 лет, протекших со смерти Саид-паши, увеличился с 3293 000 фунтов стерлингов до 94 110 000 фунтов стерлингов, т. е. приблизительно на 2 млрд. марок [313] . Банкротство было близко. На первый взгляд эти операции представляют собой верх безумия. Один заем следовал за другим, проценты по старым займам покрывались новыми займами, и колоссальные заказы английскому и французскому промышленному капиталу оплачивались капиталом, занятым у англичан и французов.
313
Carl of Cromer. Das heutige Aegypten, Немецкий перев. 1908 г., т. I, стр. 11.
Европейский капитал, при всеобщих криках Европы о безумном хозяйничании Измаила, делал в Египте беспримерные сказочные дела — гешефты, которые удались капиталу на его всемирноисторическом пути один только раз. Это было фантастическое модернизованное издание библейских жирных коров Египта.
Прежде всего каждый заем означал ростовщическую сделку, при которой от пятой до третьей части (и даже больше этого) якобы занятой суммы прилипало к рукам европейских банкиров. Но ростовщические проценты так или иначе должны были быть уплачены. Откуда же брались для этого средства? Их источник должен был находиться в самом Египте, и этим источником был египетский феллах, т. е. крестьянское хозяйство. Оно-то в последнем счете и доставляло все важнейшие элементы грандиозных капиталистических предприятий. Оно доставило землю, ибо так называемые личные владения хедива, выросшие в короткое время в грандиозные пространства и образовавшие основу для ирригационных планов и хлопчатобумажных и сахарных спекуляций, были составлены путем грабежа и вымогательства из бесчисленного множества деревень. Крестьянское хозяйство доставляло и рабочие силы, и притом доставляло их даром. Содержание рабочих во время их эксплоатации было предоставлено их собственным заботам. Крепостной труд феллаха был основой технических чудес, которые европейские инженеры и европейские машины являли в области оросительных сооружений, средств сообщения, сельского хозяйства и промышленности Египта. Над водными сооружениями у Калиуба и над Суэцким каналом, на постройках железных дорог и плотин, на хлопчатобумажных плантациях и сахарных заводах трудились бесчисленные армии барщинных крестьян; они перебрасывались по мере надобности с одной работы на другую и безмерно эксплоатировались. И если техническая неприспособленность крепостного труда к современному капиталистическому производству обнаруживалась на каждом шагу, то это, с другой стороны, покрывалось неограниченной властью над массами, которая была дана здесь в руки капитала, продолжительностью эксплоатации и условиями жизни и работы трудящихся.
Но крестьянское хозяйство доставляло не только земли и рабочие силы: оно доставляло и деньги. Этой цели служила налоговая система, которая под влиянием капиталистического хозяйства наложила на феллаха кандалы. Поземельный налог на крестьянские земли все время повышался и достиг в конце 60-х годов 55 марок на гектар, в то время как крупные землевладельцы платили по 18 марок за гектар, а королевская семья за свои огромные земли ничего не платила. К этим поборам все время прибавлялись новые специальные налоги. Так, для содержания оросительных сооружений, которые приносили пользу почти исключительно только вице-королевским владениям, взималось по 21/2 марки с гектара земли. За каждую финиковую пальму феллах должен был платить 1 марку 35 пф., за каждую глиняную хижину, в которой он жил, — 75 пф. Ко всему этому нужно прибавить подушную подать, которая взималась в сумме 61/2 марок с каждого человека старше 10 лет. В общей сложности феллахи уплатили при Мегмеде-Али 50 млн., при Сайде — 100 млн. и при Измаиле — 163 млн. марок.
Чем выше становилась задолженность европейскому капиталу, тем больше выколачивалось из крестьянского хозяйства [314] . В 1869 г. все налоги были повышены на 10% и взысканы вперед за 1870 г. В 1870 г. поземельный налог был повышен на 8 марок с гектара. Население деревень верхнего Египта стало сокращаться, хижины разрушались, и земля оставалась необработанной, потому что крестьяне избавлялись этим от уплаты налогов. В 1876 г. налог на финиковые пальмы был повышен на 50 пф. Целые деревни выходили, чтобы вырубать свои финиковые пальмы, и их пришлось удерживать от этого ружейными залпами. Выше Сиута в 1879 г. погибло от голода, как передают, 10 000 феллахов, так как им не под силу стало покрывать налог за орошение своих полей и так как они зарезали свой скот, чтобы избавиться от уплаты налога за него [315] .
314
Выжатые из египетского феллаха деньги доходили впрочем до европейского капитала и окружным путем через Турцию. Турецкие займы 1854, 1855, 1871, 1877 и 1886 гг. обеспечены неоднократно повышавшейся египетской данью, которая уплачивалась непосредственно Английскому банку.
315
«It is stated by residents in the Delta», — сообщают Times'y из Александрии 31 марта 1879 г. — «that the third quarter of the year's taxation is now collected and the old methods of collection applied. This sounds strangely by the side of the news that people are dying by the roadside, that great tracts of country are uncultivated, because of the fiscal burdens and that the farmers have sold their cattle, the women their finery, and that the usurers are filling the mortgage offices with their bonds and the courts with their suits of foreclosure». Цитировано у Th. Rothslein «Egypt's Ruin» — 1910, стр. 69–70.
Из феллаха была высосана последняя капля крови. Египетское государство выполнило функцию всасывающего аппарата в руках европейского капитала, и оно стало излишним. Хедиву Измаилу была дана отставка, и европейский капитал мог приступить к ликвидационным операциям.
В 1875 г. Англия купила 172 000 суэцких акций за 80 млн. марок, за что Египет ей еще до настоящего времени должен платить процентов на 394 000 египетских фунтов стерлингов. Начали действовать английские комиссии по «упорядочению» египетских финансов. Замечательно, что европейский капитал совершенно не испугался отчаянного положения обанкротившейся страны и изъявил готовность предоставлять для ее «спасения» все новые колоссальные займы. Кау и Стокс предложили для конверсии всех долгов заем в 1520 млн. марок из 7%; Райверс Вильсон считал, что требуется 2060 млн. марок. Credit Foncier закупил миллионы краткосрочных векселей и попытался консолидировать весь долг займом в 1820 млн. марок, но безуспешно. Но чем отчаяннее было финансовое положение страны и чем меньше было надежд на ее спасение, тем ближе становился тот неизбежный момент, когда вся страна со всеми ее производительными силами должна будет попасть в когти к европейскому капиталу. В октябре 1870 г. представители европейских кредиторов высадились в Александрии. Над финансами Египта был установлен двойной контроль английского и французского капиталов. От имени двойного контроля были изобретены новые налоги, крестьяне были сильно прижаты, и в 1876 г. удалось возобновить временно прекращенную в 1877 г. уплату процентов [316] . Претензии европейского капитала стали теперь центральным пунктом хозяйственной жизни и единственным мотивом финансовой системы. В 1878 г. была создана новая комиссия и полуевропейское министерство. В 1879 г. египетские финансы были на долгое время отданы под контроль европейского капитала в лице Commission de la Publique Egyptienne в Каире. В 1878 г. чифлики, земли вице-королевской семьи, обнимавшие 431 000 акров, были превращены в государственные домены и заложены европейским капиталистам в обеспечение государственного долга; то же самое было сделано с даирскими землями, личной собственностью хедива, насчитывавшей 485 131 акр, преимущественно в верхнем Египте; впоследствии они были проданы одному консорциуму. Большая часть остальных земель перешла в руки капиталистических обществ, в особенности Суэцкого общества. Земли мечетей и школ были конфискованы Англией в возмещение расходов по оккупации страны. Мятеж египетских войск, которые благодаря европейскому финансовому контролю голодали, в то время как европейские чиновники получали блестящие оклады, и провоцированное восстание обескровленных масс в Александрии дали желанный повод для решительного натиска. В 1882 г. английские войска вступили в Египет, чтобы уже не покидать его и сделать покорение страны результатом грандиозных капиталистических операций, имевших место в Египте в продолжение двадцати лет, и завершением ликвидации египетского крестьянского хозяйства европейским капиталом [317] . Между европейским ссудным и промышленным капиталом происходит, как мы видели, такая сделка: египетские заказы промышленному капиталу Европы оплачиваются ее ссудным капиталом, а проценты одного займа покрываются за счет капитала другого займа. Эта сделка при поверхностном рассмотрении кажется бессмысленной, но с точки зрения накопления капитала в ее основе лежит весьма рациональное и «здоровое» отношение. Если отрешиться от маскирующих посредствующих звеньев, то окажется, что европейский капитал пожирал египетское крестьянское хозяйство: огромные пространства земли, бесчисленные рабочие силы и масса продуктов труда, которые в виде налогов вносились государству, все это в последнем счете превращалось в европейский капитал и подвергалось накоплению. Ясно, что эта операция, которая свела нормальный ход многолетнего исторического развития к 2–3 десятилетиям, стала возможной только благодаря кнуту из кожи гиппопотама и что именно примитивность социальных отношений Египта создала несравненный операционный базис для накопления капитала. Одновременно со сказочным увеличением капитала на одной стороне, и как его экономический результат, на другой стороне, рядом с процессом разорения крестьянского хозяйства возникает товарное обращение, а напряжение производительных сил страны создает условия для его развития. Площадь обрабатываемой и защищенной плотинами земли возросла в Египте за время правления Измаила с 2 до 2,7 млн. гектаров, сеть каналов увеличилась с 73 000 до 87 000 км, а железнодорожная сеть с 220 000 до 410 000 км.
316
«This produce», — писал корреспондент «Times'a» из Александрии, — «consist wholly of taxes paid by the peasants in kind, and when one thinks of the povertystricken, over-driven, under-fed fellaheen in their miserable hovels, working late and early to fill the pockets of the creditors, the punctual payment of the coupon ceases to be wholly a subject of gratification». (Цитировано у Th. Rotstein'a, I. c., стр. 49).
317
Eyth, видный агент капиталистической культуры в первобытных странах, заканчивает свой мастерской очерк об Египте, из которого мы заимствовали главные данные, следующим империалистическим символом веры: «То, чему учит нас прошлое, имеет обязательную силу для будущего: Европа должна наложить и наложит свою крепкую руку на страны, которые неспособны собственными силами жить жизнью нашего времени; Европа сделает это, если даже для этого понадобится борьба, в которой справедливость едва ли можно отличить от несправедливости, в которой политические и исторические права достаточно часто равносильны несчастью миллионов, а политическая несправедливость — их спасенью; могущественная рука Европы покончит с беспорядком во всем мире и на берегах Нила» (l. с., стр. 247). Какой «порядок» создала Англия «на берегах Нила», на это дает достаточно удовлетворительный ответ Ротштейн, l. с.
В Суэце и в Александрии были построены доки, а в Александрии- грандиозные портовые сооружения; для меккских пилигримов было установлено пароходное сообщение по Красному морю и вдоль сирийских и малоазиатских берегов. Египетский вывоз, который в 1861 г. равнялся 89 млн. марок, поднялся в 1864 г. до 288 Млн.; ввоз, который при Саид-паше равнялся 24 млн. марок, возрос при Измаиле до 100–110 млн. марок. Размер торговли, которая после открытия Суэцкого канала оправилась лишь в 80-х гг., определялся следующими цифрами (в млн. марок):
При таком быстром развитии товарного хозяйства сам Египет при помощи европейского капитала стал, конечно, собственностью последнего. В Египте обнаружилось то же самое, что было в Китае и не так давно в Марокко: за спиной международного займа, железнодорожного строительства, водных и тому подобных культурных сооружений поджидал своей очереди милитаризм, эта исполнительная власть капиталистического накопления. В то время как восточные государства лихорадочным темпом проходили свое развитие от натурального хозяйства к товарному и от товарного к капиталистическому, они пожирались международным капиталом, ибо, не отдавшись ему, они не оказались бы в состоянии совершить указанный переворот.
Другой удачный пример дают для новейшего времени операции немецкого капитала в Азиатской Турции. Европейский, а в особенности английский капитал давно уже пытался покорить себе эту область, лежащую на старинном торговом пути между Европой и Азией [318] .
В 50-х и 60-х годах английский капитал построил железнодорожные линии Смирна-Айдин-Динер и Смирна-Кассаба-Алашегир, получил концессию на продолжение этой линии до Афиун-Карагиссара и арендовал часть Анатолийской дороги от Гайдар-паши до Исмида. Наряду с этим французский капитал овладел частью постройки железных дорог. В 1888 г. на сцену выступил немецкий капитал. В результате переговоров с французской финансовой группой, представленной оттоманским банком, образовалось международное деловое соглашение (фузия), согласно которому германская финансовая группа должна была участвовать в крупных анатолийских и багдадских железнодорожных предприятиях 60%, а международный капитал — 40% [319] . Анатолийское железнодорожное общество, за которым стоит главным образом немецкий банк (Deutsche Bank), было основано как турецкое общество 14 редшеба 1306 г., т. е. 4 марта 1889 г.; оно должно было взять в свои руки функционировавшую с начала 70-х годов линию от Гайдар-паши до Исмида и выполнить концессию на железнодорожный участок Исмид-Эксишегир-Ангора (845 км). Общество имеет право и на проведение линии Гайдар-паша-Скутари и железнодорожных веток на Бруссу, на постройку — по концессии 1893 г. — дополнительной сети Эскишигер-Кония (около 445 км) и, наконец, на постройку участка Ангора-Кайсария (425 км). Турецкое правительство дало обществу следующие государственные гарантии: за каждый километр участка Байдар-паша-Исмид 10 300 франков валового дохода в год, а за каждый километр участка Исмид-Ангора 15 000 франков. Для этой цели правительство предоставило Administration de la Dette Publique Ottoman право прямо удерживать доходы, поступающие от сдачи в откуп десятины в санджаках Исмид, Эртогрул, Кутахиа и Ангора. Administration de la Dette Publique Ottomane должна была из этих доходов платить железнодорожному обществу столько, сколько нужно добавить, чтобы получить гарантированный правительством валовой доход. На каждый километр участка Ангора-Кайсария правительство гарантировало ежегодный валовой доход в 775 турецких фунтов золотом = 17 800 фр. золотом, на километр участка Эскишегир-Кония 604 турецких фунта = 13 741 фр.; в последнем случае доплата не должна была превышать 219 турецких фунтов = 4995 фр. с километра в год. Если же валовой доход превышает гарантированную сумму, то правительство получает 25% избытка. Десятины санджаков Трапезунд и Гумухгане уплачиваются прямо Administration de la Dette Publique Ottomane, которая со своей стороны вносит железнодорожному обществу следуемые ему согласно гарантии доплаты. Все десятины, предназначенные для выполнения данных правительством гарантий, образуют одно целое. В 1898 г. гарантия дохода линии Эскишегир-Кония была повышена с 219 турецких фунтов до 296.
318
Англо-индийское правительство уже в начале 30-х годов поручило полковнику Chesney исследовать пригодность Евфрата для судоходства, чтобы достигнуть возможно более короткого сообщения между Средиземным морем и Персидским заливом, а тем самым и с Индией. В 1831 г. здесь была произведена предварительная рекогносцировка, а в 1835–1837 гг. работала после обстоятельной подготовки английская экспедиция. В связи с этим английские офицеры и чиновники исследовали значительную часть восточной Месопотамии и составили ее карту. Эти работы тянулись до 1866 г., не давши никакого практического результата английскому правительству. Мысль проложить путь от Средиземного моря до Индии через Персидский залив впоследствии опять выдвинулась в Англии в виде плана Тигрской железной дороги. В 1879 г. Камерон совершил по поручению английского правительства путешествие через Месопотамию, чтобы изучить направление намеченной дороги. (Max Freiherr von Oppenheim, Yom Mittelmeer zum Persichen Golf durch den Hauran, die byncne Wuste und Mecopotamien. T. II, стр. 5 и 36).
319
Sсhneider, Die deutsche Bagdadbahn. 1900, стр. 3.