Наливайко
Шрифт:
— Так Наливайко и поверит пану…
— Мастеровому, будьте добры, хе-хе-хе… Поверит, как матери родной. Мы за милую душу договоримся, по каким дорогам они пойдут, заблаговременно пошлем гайдуков и мою сотню в надежные места и из-за кустов, из-за буераков, из-под моста ночью их уничтожим.
— На войне, известно, всякие уловки, даже такие коварные, использовать можно, позор не большой. Но всякая воинская сила имеет для предосторожности Передовые дозоры. Говорят, что Наливайко ловкий воин, — обдумывая совет Скшетуского, слегка возражал каштелян.
— Позаботимся о благородстве лучше в отношениях с… шляхтянками, проше пана. А посольство для того и посылаем, чтобы усыпить бдительность разбойников…
Ходкевич окончательно сдался на доводы Скшетуского. В тот же день к Наливайко было отправлено восемь послов во главе с паном Скшетуским, одетым под мастерового. Поручика и четырех хорунжих переодели бедными мещанами.
Спускался вечер, когда Наливайко с Юрко Мазуром разыскали послов. Они сидели на возу, окруженные конницей, и беспечно рассказывали о темпераменте слуцких шляхтянок, падких на звон шпор во время танцев. Всадники пропустили Наливайко с Мазуром, кто-то даже назвал имя старшого. Послы умолкли, затем соскочили с воза и, по примеру мастерового, сняли шапки. Мастеровой низко поклонился Наливайко, за ним — остальные.
— А шапки наденьте: холода начинаются, — бросил Наливайко. Оперся на воз, вглядываясь в послов: будто-то где-то уже видел их? — Чем можем служить почтенному обществу города Слуцка?
— Дорогие братья наши, — медленно начал передний, стараясь скрыть польский акцент. — Прослышали мы про ваши великие планы, что о пользе и свободе народа хлопочете. Общество бедных мещан, батраков и мастеровых нашего города выражает вам свое почтение и приглашает в Слуцк. Хотим и мы проучить наших панов, житья от них не стало, кровь нашу, как пауки, сосут. Пан Слуцкий, Яроним Ходкевич, с ним пан Скумин и другие паны сидят на наших шеях, из-за них скоро и дышать не сможет наш брат… Просим рассудить нас с ними, сами мы не в силах…
— А вы не подчиняйтесь панам. Пан один, а вас вон сколько. У Ходкевича едва десяток таких, как он сам, а вас — сотни и тысячи в городе… А нам что делать? Не судьи мы, чтоб рассудить вас с паном Ходкевичем. О наших целях вы правильно наслышаны, мы хотим установить на земле правду бедняцкую. Но одним наездом в Слуцк правду не установишь. Готовы ли мещане и мастеровые Слуцка? А если готовы, то не послов бы им посылать, а самим с оружием в руках выступать против панов следовало.
«Послы» только склонили головы, чтоб спрятать глаза от пристального взгляда Наливайко. Наливайко нервно пощупал саблю, прищурил глаза:
— Ну, чего же молчите? Значит, не готовы восстать против пана?
— Готовы, пан старшой, за тем и пришли, чтобы сообщить вам об этом и вас позвать.
— Не пойдем. На Украину возвращаемся, там свой порядок наводить будем. Когда же вашему городу наша помощь потребуется, моя в том порука — поможем.
Мазур вытаращил глаза на Наливайко. Не пойдем на Слуцк?! Вести с Украины, что ли, испортили ему настроение или бои в Луцке напугали? Послы целого города пришли к нему, а он…
— Простите, пан Северин, я хотел бы слово сказать об этом.
— Говори, Юрко.
— Нехорошо поступаем, отказав обществу.
— А что бы вы посоветовали сделать, пан полковник?
— Выполнить желание мещан Слуцка, не брезговать их гостеприимством…
— То есть войти всем войском в город, а дальше ждать, пока пан Криштоф Радзивилл окружит нас там и уничтожит?
— Нет, пан старшой. Город восстанет против панских порядков, за ним восстанут окрестности и все воеводство Виленское.
— Это произойдет не раньше, чем через год, когда восстанут воеводства Брацлавское, Киевское, Волынское… Собственно, вы, пан полковник, не договорились ли уже с этими послами без меня?
Послы засуетились, перевели глаза на Мазура. Мазур подошел ближе:
— Да, я обещал им. Разреши послать хоть небольшую часть в несколько сот бойцов. Полковник Мартынко соглашается пойти, а на большой дороге догонит нас…
Наливайко отослал послов, решив беседу с ними продолжить в другое время. Наедине упрекнул Мазура:
— Того еще недоставало, Юрко, чтобы ты принимал решение, не посоветовавшись со мной. А я этого не делаю, я твердо выполняю свое обещание войску… Дела складываются так, что нам немедленно нужно вернуться на Днепр. Сегодня я получил известия из Кракова, плохие известия. Хороший воин прислушается к ним… Мы здесь — чужое, пришлое войско. Постоями обременим, людей своих обессилим. А на Украине разойдемся на зиму, людей в городах и селах уговорим, а весной общеукраинское восстание поднимем. Я на Низ подамся, с сечевиками договорюсь. Вот как нужно сделать, по-разумному. Наше дело — Украину защищать.
— Все это так, Северин. Но пусть Мартынко сходит в Слуцк, а там… Может быть, и я заскочу на день-два, и догоним вас на большой дороге. А не разрешишь…
— Не разрешу. Да что-то мне кажется…
— Верно, Северин… Я еще с утра отправил полковника Мартынка в Копыль. Трое послов до рассвета поскакали в Слуцк, отвезли наше согласие… -
— Тьфу! Придурковатые полковники повелись!.. Немедленно же дать приказ всему войску двинуться к Копылю. Послов задержать, взять под стражу. Не иначе как готовится кровавая измена, пан полковник, а кто за нее ответит перед людьми?
Юрко Мазур ничего не понял. Отчего вдруг вышел из себя старшой?
Но Наливайко уже был неприступен для дружеского разговора. Это был командир, приказы которого беспрекословно привык выполнять полковник Мазур.
Показалось и ему теперь, будто послы были недостаточно искренни, да и одежда на мастеровых вроде с чужого плеча. И недаром этот их голова так рвался уехать с теми троими, что вернулись в Слуцк.
Ночью войско двигалось ускоренным маршем, готовое каждую минуту вступить в бой. С часу на час ждали вестей из Копыля. Мазур специально послал туда дозорных, дав им лучших лошадей. Сам скакал впереди конницы, чтобы первому узнать о положении Мартынко. Наливайко, как всегда, ехал при артиллерии, но в нетерпении несколько раз вырывался далеко вперед, обгоняя пеших казаков, и даже к Мазуру наведался среди ночи.
— Какие новости от Мартынко?
— Пока никаких. Да успокойся, Северин, все будет хорошо. По моим расчетам, он должен быть вечером в Копыле. Сейчас ночь, верно скоро получим весточку.
— Боюсь я этой весточки, Юрко. Эти послы не смотрят в глаза, когда разговаривают. А честному человеку отчего бы прятать глаза?
И опять поскакал к артиллерии. Люди шлепали по грязи, над растянутым в походе войском стоял придушенный, но тяжелый и ровный гул, в который сливались бряцанье оружия, звуки походного марша и говор пятитысячной армии.