Наложница для нетерпеливого дракона
Шрифт:
— Несуществующие яйца сказочной птицы, — насмешливо фыркнул Эрик. — Люди не только поэты, но еще и отменные лгуны.
— Да? Лгуны? Точно?
Данкан внезапным сильным движением оттолкнулся от своего кресла и одним прыжком оказался рядом с Эриком, на галерее, перескочив высокие перила.
— А мне кажется, — тихо, но очень отчетливо произнес Данкан, глядя снизу вверх в золотые глаза Эрика, с такой свирепой хитростью, которая присуща только мелким лютым хищникам, — что предки Хлои пробовали эти яйца. Да, наверняка пробовали. Я долго думал, отчего ритуал не вышел — а ведь у Анны были все шансы одолеть твое упрямство. Я сам почувствовал, как сильна магия крови. Она сметает все преграды и ломает
Кровь схлынула с лица Эрика, он стал мертвенно-бледен под немигающим змеиным взглядом Данкана.
— Да, — ответил он, и Данкан кинул, торжественно и страшно.
— Есть, — протянул он, торжествуя, — есть в ней драконья кровь. Самая капля, но есть. Я знал это; чувствовал. Поэтому она, маленький хрупкий человек, подошла тебе. Поэтому тебя привлекло к ней, именно к ней из всех самок, что тебе дарили. Может, она даже не самая красивая из всех, но ты того не заметил. Поэтому ритуал Анны не пленил тебя; поэтому Хлоя попыталась умереть — жизнь без того, с кем соединила кровь, ужасна, невыносимо болезненна. Хлоя — одна из потомства тех, кого создали, произвели на свет специально для драконов. Кто знает, отлюбил ли дракон ее прабабку, или силой взял, позарившись на красоту, но род его точно не прервался.
— Зачем ты мне все это рассказываешь? — чуть улыбнувшись, произнес Эрик. Губы его дрожали, он все еще был под впечатлением от услышанного, но уже сумел взять себя в руки.
— Ну как же, — тихо ответил Данкан, вес так же глядя внимательным немигающим змеиным взглядом в глаза Эрика, — кровь девственницы, — белая ткань с яркими алыми пятнами скользнула по ладони Эрика, и тот крепко сжал пальцы, поймав ее. — Сердце врага… язык лжеца… я вовсе не хочу, чтоб ты разодрал мне грудь, добывая ингредиент. И чтобы ты растерзал мою семью, не хочу тоже. Я стараюсь быть тебе другом, — Данкан усмехнулся, его голос был приторно-медовым, и стало ясно, что он снова паясничает и дразнится. — Я слышу твой страх и твою одержимость. Я вижу, как ты хочешь, чтобы твоя самка жила долго, и понимаю, что рано или поздно ты бы узнал способ, так отчего не сейчас? Признаться, твое смелое желание любить только ее, проведенный тобой ритуал и бесстрашие хрупкого человечка, попытавшегося так бездумно отдать свою жизнь, тронули даже мое сердце, а я не особенно сентиментален. Поэтому подумай о Золотой Сороке. Сама птица, быть может, давно мертва, но яйца ее можно раздобыть где-нибудь в шумном портовом городе с большим базаром… там, где шарлатаны всех мастей торгуют странными вещами и подозрительными напитками.
— Суирато-он, — протянул Эрик, посмеиваясь. — Конечно, большой портовый город… там можно достать все. Что ж, это похоже на правду…
— Так я могу рассчитывать, — произнес Данкан, пытливо вглядываясь в посветлевшее лицо Эрика, — что ты не пустишь кровь моей сестрице и не вырвешь мне, скажем, или моему братцу сердце? Я же так стараюсь; и мое вырванное сердце просто не подойдет…
— Не беспокойся, — ответил Эрик, посмеиваясь. — Твой болтливый язык надежно защищает твою семью. Куда надежнее, чем мудрость твоих братьев.
— Я не лжец, — притворившись смертельно оскорбленным, ответил Данкан, хотя по губам его блуждала насмешливая улыбка. — Но я могу сказать, где тебе стоит поискать самый подходящий язык. Твой слуга. Робер. Пока ты смотришь влюбленными глазами на свою самку, он тоже на нее смотрит, выглядывая у тебя из-под локтя. И плетет интриги за твоей спиной. Сегодня я просил отдать мне твою женщину потому, что этот носатый пройдоха уже давно вожделеет ее, и участь Хлои в его руках была бы горька. Я не люблю Хлою; не могу сказать, что хотел бы провести с ней хотя б десяток лет. Но видеть страдания этого светлого существа в лапах грязного мерзавца невыносимо, пусть даже это длится всего секунду. Он мне свою помощь предлагал; говорил, что хочет видеть тебя счастливым, и потому готов подкинуть тебе вещицу с кровью Анны. Как он врал, как врал!.. Как искусно плел слова! Из его языка получилось бы отменное, забористое зелье!
— Робер?! — удивился Эрик. — Я знаю его давно, едва ли не с детства. И не припомню ни единого существа, к которому он был бы привязан. У него сердца нет, и на любовь он не способен. Зачем ему Хлоя?
От этих слов Эрика Данкан поморщился, изящно потер виски кончиками пальцев, словно у него нестерпимо болела голова.
— С детства? — неприязненно повторил он. — Ты бы все же почитал все же какие-нибудь книги, это иногда помогает… С тобой рядом ходит долгоживущий, и для тебя это так естественно, что ты даже вопроса себе не задаешь, а кто же он? Зачем ему Хлоя… вероятно, тоже род продолжить?
— Он не дракон, — ответил Эрик. — От него не пахнет нашей кровью. А оборотнями всех мастей земля полна. Кому нужна человеческая самка, если только ты не влюблен в нее?
Быстрый плеск крыльев привлек внимание обоих, Данкан, сорвавшись с места, в мгновение ока оказался рядом с окном и с треском распахнул створки, отыскивая глазами источник шума.
На солнце блеснули неряшливые черные крылья, хриплое издевательское карканье огласило округу, и Данкан рассмеялся, горько, тревожно.
— Ворону, — ответил он Эрику, провожая взглядом исчезающую в леске птицу. — Да он же ворон, может быть, последний из всех! Да у него и рожа отвратительно носатая… нужно было догадаться. И он все слышал. Прятаться и подслушивать — его любимое занятие. Ну, Эрик, теперь крепче береги свою самку, или он утащит ее в свое гнездо! И что-то говорит мне, что он точно знает, где раздобыть яйца Золотой Сороки.
Ночью Хлоя проснулась оттого, что ей стало нестерпимо жарко. Спросонья она попыталась оттолкнуть горячее тело, прижавшееся к ней, заворчала недовольно — и лишь потом поняла, что это Эрик спит рядом, прижимая ее к себе, уткнувшись носом в ее шею, обняв крепко и жадно, как драконы обнимают груду своих сокровищ.
Значит, не ушел.
Не поддался магии крови, не позволил юной чаровнице разрушить то, что родилось только вчера — нежное и страстное «люблю», произнесенное им в любовном пылу.
Хлоя зажала ладонью рот, чтобы он не услышал ее рыданий, слезы облегчения хлынули из ее глаз, пролились по вискам, мгновенно сделав волосы мокрыми, и этого было достаточно, чтобы разбудить Дракона.
— Отчего ты плачешь? — произнес он в темноте. — Я с тобой. Все позади. Успокойся. Твои слезы ранят сильнее стрел… ну, не плачь же! Не плачь…
Его руки крепче сжались на ее талии, он привлек девушку к себе, прижался губами к ее губам — влажным, горячим, вспухшим от плача, — и она порывисто обняла его шею, отвечая пылко на его поцелуй.
— Мой, — шептала она, покрывая его лицо поцелуями и запуская пальцы в его черные волосы. Кажется, только сейчас она прочувствовала вкус этого коротенького слова — «мой» — и поняла, что и он так же может назвать ее своею, без оглядки и без сомнений. И это слово крепче и надежней древней магии, которой так боятся драконы. — Ты пожелал остаться навсегда моим, Дракон? Ты подарил свое сердце смертной?
— Да, — ответил он. — Я твой, коварная человеческая самка. Ты запустила свои руки в мою душу, как в собственный карман, и вывернула наизнанку.