Нантская история
Шрифт:
— Что вы имеете в виду? — поинтересовался он.
— Ну… вообще. Чем закончится наша история?
Он пожал плечами.
— Разумеется, ничем. Ничего не изменится. Собственно, ничего и не произошло. Из всех миллионов жителей графства разве что несколько десятков знают о том, с чем нам пришлось иметь дело. Для остальных не было и этого.
— Добро пожаловать в тайный мир, — пробормотала я.
— Верно, — рассмеялся отец Гидеон, — И благодарите Бога за то, что провели в этом негостеприимном мире всего несколько дней. Есть люди,
— Вроде вас, — догадалась я, — Скажите, вы ведь не просто настоятель собора, а?
— Отчего вы так считаете?
Очки отца Гидеона с любопытством сверкнули.
— Интуиция, святой отец. Следствие слишком деятельного ума.
— Ну, может отчасти вы и правы. Может, я не совсем самый обычный настоятель собора. Я выполняю поручения, возложенные на меня Господом, и кто я такой чтобы судить, какие из них относятся к моей компетенции, а какие нет? Ведь…
— …история уже закончилась, — с улыбкой закончила я за него.
Он рассмеялся.
— Верно, верно, Альберка. Закончилась. Если и была она, эта история. У нее не будет никаких следствий, никаких видимых проявлений и заметных следов. Весь мир, — отец Гидеон обвел рукой комнату, видимо подразумевая за этим нечто большее, — не заметил ее. И не заметит. Нет, все продолжится, как прежде. Граф будет верным слугой Императора, и совершит еще не одну сотню великих походов, покрыв себя еще более вящей славой. Будут войны, будут великие битвы, будут мятежи, будут гражданские сечи… В этом мире, созданном Господом, будет все это, что бы мы не собирались сделать и что бы не сделали. Потому что он обречен находиться в вечном постоянстве.
Отец Гидеон говорил, и мне хотелось чтобы это продолжалось бесконечно. Размеренный мягкий голос завораживал, как и сытная еда, сладкое вино и тепло. Сейчас это было не просто застолье, это было нечто большее. Единение четырех человек, каждый из которых был настолько несхож с остальными, что казалось невозможным, как они вообще оказались в одной комнате.
Капитан Ламберт слушал с задумчивой призрачной улыбкой, игравшей на его губах. Иногда казалось, что ее нет, а иногда казалось, что есть — в зависимости от того, под каким углом падал свет. Его строгое лицо было сосредоточено, как обычно, и всего его точеные черты, не по-человечески совершенные, казались вырезанными из холодного твердого мрамора.
Бальдульф был весь во внимании. Он оперся локтями о стол и внимал каждому слову отца Гидеона. Огромный, заросший грубым жестким волосом, вечно взъерошенный, как огромный медведь, воцарившийся за столом, он был прилежным и внимательным слушателем.
Отец Гидеон говорил со своей обычной улыбкой, и глаза его за тонким стеклом, внимательные и осторожные, вселяли умиротворение и уверенность.
Мир всегда останется прежним. Это знание наполняло спокойствием, особенным спокойствием необратимости. И сами мы сейчас были олицетворением извечного постоянства, самым постоянным зерном этого сумасшедшего
Мир всегда останется прежним. Потому что некоторые истории заканчиваются, или…
Кажется, я опять что-то забыла.
— Баль, ты же приготовил специальное блюдо для нашего гостя! — вспомнила я, — Вылетело из головы!
Бальдульф испуганно охнул.
— И верно, святой отец. Уж извините. Взял на себя смелость специально для вас состряпать кое-что особенное.
— Вот как? Любопытно, любопытно, — добродушно пробормотал отец Гидеон, вооружившись вилкой, — Я весь во внимании.
С торжественностью, которая подошла бы и мажордому при императорском дворе, Бальдульф поставил перед отцом Гидеоном прикрытую крышкой тарелку. Священник с интересом взглянул на нее.
— Зная ваш талант, не сомневаюсь, что это нечто действительно удивительное.
— А как же, святой отец, — ухмыльнулся Бальдульф, — А как же.
И снял крышку.
Лицо принюхивающегося отца Гидеона исказилось судорожной гримасой отвращения. Как будто он ожидал ощутить запах роз из эдемских садов, а вместо этого ему подсунули вонючий стоптанный сапог.
— О Боже… Ну и вонь! Что за… Это еще что такое? Это шутка или…
Я видела, как растерялся Бальдульф. Еще секунду назад довольно улыбающийся и едва ли не потирающий руки, теперь он уставился ничего не понимающим взглядом на священника и тарелку перед ним.
— Но ведь… Простите, святой отец, это же треска… Сушеная треска, отваренная… Как вы изволили сами…
Я смотрела на отца Гидеона в этот момент, и видела, как изменились глаза за тонкими стеклами. Всего на мгновенье. Но даже мгновенье — это достаточно много.
Просто некоторые истории…
— Извините, — отец Гидеон рассмеялся, — Это я от неожиданности. Знаете, очень уж контраст… кхм… Уж не ожидал увидеть эту рыбешку тут. Разумеется, с удовольствием ее съем чтобы доставить удовольствие и повару.
Бальдульф с облегчением сел на свое место. Отец Гидеон почувствовал мой взгляд и, подняв голову над рыбой, озадаченно спросил:
— Альберка, вы выглядите… так задумчиво.
— Извините, святой отец, глупая мысль. Можно вас кое о чем спросить?
— Спросить? Ах да, конечно. С удовольствием удовлетворю ваше любопытство, если это в моих силах.
— Что случилось с настоящим отцом Гидеоном?
Вопрос повис над столом, неуклюжий и неловкий — точно бесформенный клуб дыма.
Некоторое время отец Гидеон, улыбаясь, смотрел на меня сквозь стекла очков, но я не могла понять выражения его глаз, почему-то ставших невыразительными и серыми, как истрепанные пуговицы.
— Эх, Альберка, — сказал он с сожалением, аккуратно откладывая вилку, — А я надеялся, что вы не зададите этот вопрос…