Наперекор судьбе
Шрифт:
– В самом деле? – спросил Люк.
Неужели этот докучливый парень всерьез думает, что его интересуют такие мелочи?
– Да. Возможно, это последняя отправка, а потом связь прервется. На сколько – тоже не знаю. Жаль, что я не отдал материалы вашей жене. Было бы и быстрее, и надежнее.
– Сомневаюсь, – сказал Люк.
Филипп Лелон удивленно посмотрел на него:
– А разве вы не позаботились о безопасности ее поездки?
– По-моему, вас это не касается.
– Простите, мсье. Всего вам доброго. Возьмите на всякий случай мою визитную карточку. Мало ли вам понадобятся дополнительные экземпляры этих
Люк машинально взял карточку и сунул в карман. Иначе ведь не отцепится. Вряд ли ему когда-нибудь захочется снова встречаться с этим высокомерным гомиком.
– А сейчас прошу прощения: мне надо работать, – заявил Люк.
Он ехал в метро в направлении Парижской оперы, разглядывая снимки. Как он выдержит жизнь без нее? Без нее и ее матери? Научится ли он жить один?
Адель решила ехать дальше. Дети спали, воздух пока еще оставался прохладным. Надо пользоваться моментом. Потом, когда они проснутся, все равно придется останавливаться. А пока – в путь.
Она не ошиблась с поворотом и оказалась на проселочной дороге, по которой тоже шли беженцы, но машин было меньше. Адель даже смогла прибавить скорость. Она залюбовалась красивым пейзажем за окнами и удивилась, что еще способна обращать на это внимание. Но как не восхититься золотистыми пшеничными полями, ярко-красными маками, лугами, где в живописном беспорядке росли деревья? От всего этого веяло покоем.
А вот и деревня. Отлично. Возможно, здесь она сумеет найти кофе и даже чего-нибудь на завтрак. Слава богу, у нее есть деньги.
Въехав в деревню, Адель поняла: на кофе рассчитывать не приходится. На все остальное – тоже. Возле деревенской водоразборной колонки терпеливо стояла длинная очередь с кружками, кувшинами и прочими емкостями, в которые можно набрать воду. Водой распоряжался один из местных жителей, который не просто наливал воду. Воду он продавал: по десять су за стакан и по два франка за бутылку. «Мерзавец!» – подумала Адель. От нее он не получит ни су. И как он смел воспользоваться безвыходным положением беженцев и продавать воду, за которую никогда не брали денег? Он явно заслуживал прихода немцев. Интересно, далеко ли немцы от этих мест? Подумав о них, Адель вздрогнула и поехала дальше.
Через пару километров она увидела фермерский дом. Вполне обыкновенное крестьянское хозяйство: не слишком большое, стоящее возле дороги. Такие дороги, как эта, были средоточиями французской провинциальной жизни. Быть может, здесь ей повезет больше? Вдруг ей даже разрешат зайти в дом и умыться? Никогда не знаешь, какой прием встретишь…
К двери подошел старик с охотничьим ружьем. Вид у него был испуганный. Наверное, подумал, что немцы пришли. Адель поспешила ему объяснить, что она едет из Парижа, пытаясь увезти двоих своих детей на юг. О том, что она англичанка, Адель умолчала. Неизвестно, как старик это воспримет. Чего доброго, еще сочтет оскорблением своих национальных чувств.
– Мсье, нельзя ли у вас купить чашку кофе? Даже чашечку. И…
Адель шокировала реакция старика. Он вдруг заплакал. По его морщинистым щекам катились слезы. Потрясенная, Адель подошла и обняла его за плечи.
– Мсье, не плачьте. Все будет хорошо. Обещаю вам.
Он вытер глаза и заговорил. Речь у него была настолько гортанной,
– Мадам, это было ужасно. Все это… навалилось разом. – Он замолчал.
– Боже мой, – прошептала Адель.
Какой уж тут кофе? Она жалела, что вообще постучалась в этот дом. И вдруг…
– Что вам надо? – послышалось у нее за спиной.
Голос был женским. Хриплый, враждебный. Адель повернулась и увидела девушку, почти подростка. В руках у нее была старая винтовка.
– Убирайтесь отсюда. Проваливайте.
– Я хотела всего лишь кофе или просто воды. Я могла бы заплатить.
– Я сказала, убирайтесь. Не надо нам ваших денег. На что они нам, когда сюда вот-вот придут немцы? – Девушка угрожающе взмахнула винтовкой. – Убирайтесь!
Адель поехала дальше.
Им посчастливилось найти ручей, протекавший почти рядом с дорогой. Удивительно, что вокруг не было ни людей, ни машин. Дети успели проснуться и теперь вовсю капризничали. Адель вывела их из машины. Она умыла Нони, затем Лукаса, которому сменила подгузник. Пока она готовила завтрак, дети играли. Адель нарезала последний хлеб, намазала абрикосовым джемом и позвала детей. Им она открыла сок, а себе сварила кофе. Газовую плитку она поставила прямо на капот включенного двигателя, понимая, что нарушает все мыслимые правила. Никогда еще кофе не казался ей таким вкусным. Это был настоящий нектар.
У нее поднялось настроение. Они доберутся до Англии. Обязательно доберутся.
Но Адель решила снова сменить дорогу и найти такую, где есть указатели. Тогда ей не придется волноваться, правильно ли они едут.
Половину утра Филипп Лелон занимался упаковкой фотографий и придумыванием подписей. Все это нужно отвезти во французскую редакцию «Стайла» и передать курьеру. Его занятия прервал телефонный звонок. Звонил тот неприятный тип, муж приятельницы Седрика. В прошлый раз он разговаривал сквозь зубы. Филиппу хотелось без объяснений повесить трубку, но в голосе звонившего что-то изменилось. Там появился оттенок просьбы и даже мольбы. Слегка вздохнув, Филипп, к своему удивлению, согласился встретиться с Люком Либерманом в парижской редакции «Стайла».
– Но учтите, мсье, я пробуду там не более получаса. Потом уже будет слишком поздно.
Надо же! Сначала беспричинно нагрубить, а теперь просить об одолжении. Но сейчас положение особое. Даже слишком особое. У всех них – общий враг. Нужно сохранять единство, иначе враг станет вдвое сильнее.
«Слепящее солнце – союзник немцев». Эту поговорку хорошо знали все военные летчики. Слепящее солнце всегда мешало авиаторам, но во время войны оно становилось куда опаснее. Казалось, что незнакомый самолет появляется прямо с его поверхности, и тебе никак не определить, чужой это или свой. Когда ты сам летишь выше, достаточно взглянуть на рисунок крыльев, и уже понимаешь, кто под тобой. А когда самолет вырывается из сверкающих солнечных лучей, у тебя перед глазами пляшут радужные пятна, и ты не знаешь, «мессершмит» идет на тебя или «Штука». Вполне возможно, встречный самолет окажется таким же «спитфайром», как твой. Или «харрикейном».