Наперекор судьбе
Шрифт:
– Надо помочь вон той старушке, – вдруг сказала Нони, указывая на старуху, сидящую прямо в придорожной канаве. Женщина плакала, обхватив голову руками. – Мама, а чего она плачет? Кто ее обидел?
Трагедия была вполне понятной. Муж старухи, не выдержав жары и напряжения, потерял сознание и теперь лежал рядом. Тут же валялись два обшарпанных чемодана. Возможно, это был не обморок, а сердечный приступ. Скорее всего, старик так и умрет на дороге. Но никто из проходивших и проезжающих не мог и не хотел ему помочь.
– Маленькая, нам нельзя останавливаться, – сказала дочери Адель.
Да, она не имеет права тратить силы на
– Ты не волнуйся. Скоро к старушке приедут ее друзья. Они ей помогут.
– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросила Нони.
– Знаю, потому что… я взрослая.
Лукас снова заплакал.
– Он хочет пить, – подсказала Нони.
– Пить будем потом. А сейчас возьми яблоко, которое нам дала мадам Андре. Откусывай маленькие кусочки и давай Лукасу. Совсем маленькие, иначе он подавится.
Яблоко малыш есть не пожелал и первый же кусочек со злостью швырнул на пол машины, продолжая реветь.
– Не плачь, – совсем по-матерински говорила ему Нони. Она взяла брата за руку и стала гладить. – Мы скоро приедем. Правда, мама?
– Конечно. Мы скоро приедем.
Наступали сумерки. За все это время Адели удалось проехать лишь несколько километров. С большого шоссе она свернула на дорогу поменьше. Здесь было несколько спокойнее. Интуиция подсказывала Адели, что главные дороги могут оказаться недоступными из-за передвижения армейских частей и правительственного транспорта. Вчера вечером, после того как Люк уснул, она провела не один час за автомобильным атласом, намечая маршрут.
Адель решила ехать через Шартр. Этот путь представлялся ей наиболее прямым. Она была не сильна в чтении карт, и это еще мягко сказано. Она плохо понимала направление дорог и не умела соотносить место, где находилась в данный момент, с извилистой линией на карте. Но острая необходимость все же заставила ее кое-что понять в этой паутине линий. Засыпала Адель, имея в голове четкий маршрут их путешествия. Шартр находился всего в 100 километрах от Парижа, Тур – в 240, или в 150 милях, что было ей более привычно. За сутки она всяко доберется до Тура. А потом – вниз по карте, в Бордо. Насчет второго отрезка пути она будет волноваться уже в Туре. Адель не догадывалась, что по тем же дорогам будут двигаться десятки машин и десятки тысяч людей…
Ехать по второстепенной дороге было легче. Адель даже переключилась на вторую скорость. Дети приутихли, но она знала, что это затишье перед бурей. Скоро начнутся новые капризы, хныканье и требования остановиться. И тогда ей действительно придется остановить машину. Дети хотели есть и пить. Лукасу требовалось сменить подгузник. Нони без конца твердила, что хочет faire pipi [64] . Эту фразу она всегда произносила только по-французски. Адель начинала жалеть, что не захватила горшок. С другой стороны, машина и так нагружена до предела. Сейчас лето. Можно облегчиться и в ближайших кустах.
В половине девятого ей все-таки пришлось съехать на обочину и остановиться на краю зеленой лужайки. Народу и здесь было предостаточно.
– Давай, Нони. Присядь за машиной, и тебя никто не увидит… Ну вот, умница. Лукас, а ты? Давай-ка я сменю тебе подгузник. А потом мы будем ужинать.
– Здесь или на травке?
– Нет, в машине.
– Но почему, мам? В машине жарко. На травке лучше.
Адель задумалась. К сожалению, Нони еще не объяснишь,
– А погулять можно? Я устала в машине сидеть.
– Хорошо, мы погуляем. Только совсем чуть-чуть. Берите меня за руки.
Они шли медленно, примеряясь к неуверенным шажкам Лукаса. Почти с такой же скоростью ползли по дороге машины. Год назад женщина с двумя очаровательными малышами вызвала бы только улыбки и дружелюбные возгласы. Но не сейчас. Сейчас их встречала стена безразличия. Уставшие семьи отдыхали, а потом, тяжело поднимаясь, снова выходили на дорогу. Беда была общей, но она не сплачивала людей, не делала внимательнее к тем, кто рядом. Казалось, все забыли, что такое обыкновенная доброта и участливость. Впервые за все это время Адель поняла: помощи ей ждать не от кого.
– Дети, нам нельзя долго гулять. Идемте к машине.
Невзирая на тщательно запертые двери и закрытые окна, Адель опасалась надолго оставлять машину без присмотра.
– Не хочу в машину, – угрюмо заявила Нони.
Раньше Нони никогда ей не перечила.
– Нам надо ехать дальше, – строго глядя на дочь, сказала Адель.
– Зачем? Для чего? Куда мы едем? Когда папа приедет?
Адель вдруг поняла, что сама не знает ответов на эти вопросы. Она покинула Париж, поддавшись порыву. От отчаяния и унижения. Еще днем отъезд казался ей правильным решением. Сейчас, среди едва ползущих машин и уныло бредущих людей, не знавших, куда они направляются, она утратила чувство ориентации. Бордо вдруг сделался чем-то далеким и незнакомым, как луна. Адель сама была измотана. На нее волнами накатывалась головная боль. А вокруг – духота. И страх. Ее охватила паника. Нет, им никогда не добраться до Англии. Даже до Бордо. Это далеко, это ужасно, невообразимо далеко. Сотни миль. Только сумасшедшая могла отправиться в такой путь да еще взять с собой маленьких детей. Помощи ждать неоткуда. Ночью станет еще опаснее. Что она наделала?
Адель опустилась на траву, взяла Лукаса на руки. Нони вопросительно глядела на нее. И тогда Адель заплакала от собственного бессилия и беспомощности. Нони продолжала смотреть, явно испуганная материнскими слезами. Лукас, уловив ее состояние, тоже заревел.
Люди, сидевшие рядом, не выражали ни малейших признаков сочувствия, не пытались спросить, в чем дело. Они безразлично скользили по ней глазами, и от этого Адель плакала еще сильнее. Она чувствовала себя в полной изоляции, наедине с растущим страхом. Страх окутал ее и готовился поглотить. И тогда Нони с нежностью сказала ей:
– Мамочка, не плачь. Все будет хорошо.
Слова дочери успокоили Адель, и не потому, что она в них поверила, а потому, что Нони говорила это совершенно бескорыстно, желая ее поддержать. Адель вдруг поняла: чтобы прорваться через этот ад, нужно верить. И не просто верить. Знать. Других вариантов нет и быть не может. Она должна оправдать веру Нони в нее.
Адель встала, вынула платок, вытерла слезы.
– Конечно, дорогая. Все будет хорошо. Обязательно будет. Просто мама немного устала. Все будет хорошо. Мы приедем в город на берегу моря, а потом сядем на корабль и поплывем в Англию. Там тебе и Лукасу очень понравится. Я это обещаю.