Напиши мне о галчонке. Записи на железнодорожных билетах
Шрифт:
– Это плохо. Если кто-то заинтересован в этом. – Сказала она.
– Ты ничего не делал против власти? – Спросила она, после небольшой паузы. В ее взгляде, промелькнул страх.
– Я не воюю с властями. – Ответил он.
– Страшновато как-то сделалось. – Сказала она.
– Значит, понравились мои рассказы? – Спросил он.
– У нас на Бахте был галчонок. Мы его выходили. Он остался без своей мамы и папы. Сирота, одним словом. Вначале, был такой смирненький. Мы его начали учить жизни. Получив образование у нас, к концу сезона – он обнаглел, страшно. Представляешь? По утрам начал будить нас, чтоб накормили его. Он садился попкой на конек
– Я напишу тебе о галчонке, во время дождя, и уйду на рыбалку. Читая, ты подумаешь обо мне, как я там ловлю хариусов. – Сказал он.
– Ты любишь музыку?
– Органную.
– Когда вернемся в Красноярск – я отведу тебя в Органный зал. Ты любишь Баха? – Снова, спросила она.
– Я очень люблю Баха. – Отвечал он: – Это входит в мое самовоспитание, как обязательный пункт культурного совершенствования. Еще, я даже заставлял себя смотреть, вживую, балет. На «Лебединое озеро» ходил, хотел посмотреть на: «Танец маленьких лебедей». Так же это красиво, как по телевизору? Потом, еще несколько раз выдержал. Но уже с меньшим энтузиазмом.
– Я займусь тобою. В Красноярске мы продолжим твое совершенствование. – Сказала она.
– Всегда к твоим услугам. – Сказал он.
Они сидели обнявшись, забыв обо всем на свете. Мимо них под той стороной проплывала самоходная баржа. Из рубки неслась на всю шиверу: «Синьорита я влюблен…».
Анисим подошел неслышно.
– Андреевна зовет. – Сказал Анисим, застыв за их спинами. Они обернулись. Анисим улыбнулся, переминаясь с ноги на ногу. Он был большой и сложный, пятидесяти пяти летний мужик; с большим, рыхлым носом, на котором чернели точки угрей.
…Осенью они вернулись в Красноярск. Временами они встречались. Ходили в рестораны. Органный зал оказался закрыт на ремонт. Аня настаивала на его учебе. Он сделал запрос; но, так и не дождавшись сносного ответа, неожиданно для самого себя, укатил с первой же попавшейся экспедицией в Туву. Такое с ним случалось часто. Очередное, авантюрное решение, которое связано с накоплением денежных знаков.
…И впечатлений: от жизни бок о бок с бичами, что и превращалось для него в замечательную литературную практику, в придачу к обычному вояжу (настоящая учеба). Они перебрасывались письмами; еще не понимая, что это есть – последние штрихи в их отношениях.
27/01/2021
Канава
(Отрывок с романа “Романтик”)
Храмова приняли на работу в Центральную партию – базирующуюся при управлении Березовской экспедиции, – в том самом сером и массивном здании, вальяжно расположившемся в самом центре Новосибирска, построенном еще в те далекие времена, когда этот город, олицетворял собою, всю мощь и лоск царской России на необъятных просторах Сибири. В те давние времена, город носил гордое и имперское название – Новониколаевск.
Храмову предоставили койко-место в обычной двухкомнатной квартире, типичной пятиэтажной и кирпичной «хрущевки», что возвышается на улице Нижегородской, на районе «Восход», что в близости от Коммунального моста, соединяющего оба берега многоводной Оби.
Храмова, со времени поселения, окружала скука и угрюмость, впавшего в спячку, зимнего города. Отправляясь, всякий раз на работу в центр города, Храмов отмечал про себя лишь виднеющийся отовсюду белый купол Оперного театра, словно бы парящий над серостью невзрачных городских кварталов. Торопливо пробегая по аллеям Центрального парка, мимо резво прыгающих по дорожкам, практически ручных белок, Храмов всякий раз встречал бронзового Ильича, возглавляющего пять монстроподобных изваяний олицетворяющих собою какую-то связь эпох (получившие в горожан, меткое название «труппа товарищей»).
…Ближе к весне, к началу нового сезона, Храмова начали направлять на загородную базу экспедиции, – где, под руководством опытного геофизика Бориса Б., – из отряда Артюхова, – он стал подготавливать старенький спектрометр к предстоящим полевым работам. Создавал формулы расчетов процентного содержания радиоактивных элементов в породах, для полученного на складе спектрометра.
Весна застала Храмова (числящегося в отряде Федорова) «в аренде», в группе Татаринова, которая отправлялась работать на Алтай. Алтай – это тюрко-монгольское название. Оно происходит от слова – „золото". Разработки золота здесь, известно, самые древние в Центральной Азии.
…7 мая, геологи разбили свой лагерь, на речушке Урап…
А, уже через пару недель, во главе двух бичей (так принято было за глаза называть рабочих в этой среде), – Петрова и Пальчикова, – Храмова отправили отрабатывать радиоактивную аномалию в районе деревни Пыхтарь.
Передислокацию проводили на военном «Газ-66», на расстояние – около сотни километров, вглубь территории равнинной части Алтая. До районного городка Залесово, они добрались еще по такой-сякой плохо заасфальтированной дороге, а дальше, – в царстве молодых осинников, – двигались, исключительно «по направлениям» (грязное, колдобистое месиво, трудно было определить, даже, как «ухабистый проселок»). На пути их следования часто возникали какие-то совершенно заброшенные деревни-призраки, заросшие дворы и заколоченные ставни в избах.
За всю дорогу, Храмов не проронил не единого слова. Попутчики – тоже сидели, задумавшись, словно воды в рот набрав.
Татаринов – опытный специалист в этом деле, – из всей пестрой компании бичей, явившейся с ним на Алтай, отобрал в многодневный маршрут, именно этих двоих. Они должны были заполнить графу в его годовом отчете «выемка грунта». Иными словами, средь специалистов, этот процесс, имел название: «Сделать план по канавам». Две недели, Татаринов внимательно наблюдал за своим пополнением; заставлял рабочих бурить тупым буром дырки в земле. Эта, «боевая» связка, безропотно прошла все этапы изнурительных испытаний.
Мрачноватый Петров, оказался на редкость степенным и рассудительным мужиком, на которого во всем можно было положиться. Петров обладал, – говоря сухим языком официальных характеристик, – определенной социальной устойчивостью (имел в Новосибирске семью). В поведение Петрова были заложены сугубо обывательские инстинкты, которые всячески укоренялись и укреплялись. Советская власть искала в таких людях себе, надежную социальную опору. Упор делался на семейный уклад и покупку дорогих вещей.
В его напарника не было весомой «социальной устойчивости». У только что отбывшего тюремный срок, за грехи непоседливой молодости, Пальчикова, – была справка об освобождении из мест заключения, большая стриженая голова на плечах, да слетающая с губ, иногда, лагерная бравада.