Напиши мне о галчонке. Записи на железнодорожных билетах
Шрифт:
– Проснулся, чай? Вот, и хорошо… Я, вот, что принесла. – Достает из-за спины баночку, до половины наполненную серыми камешками, и подает Храмову. – Узнаешь?
Храмов поднес баночку к глазам. Камешки, как камешки. Таких можно было за пять минут набрать на берегу Татарки. Настораживали лишь рыженькие пятнышки.
– Узнаешь? – повторно спросила, Анна Васильевна.
– Нет, – сказал Храмов, возвращая баночку назад. – Я, ведь, не геолог, а геофизик. – Еще, будто в свое оправдание, добавил: – По-работе, мне приходится всегда иметь дело с приборами, а не с каменьями.
– Это же золото! – повысив голос, сказала хозяйка. – Я его на руднике
– Зачем оно мне, – сказал Храмов, улыбнувшись: – Не все то золото, что блестит! Мне останется благодарная память о вас, Анна Васильевна.
– Как знаешь. – Лицо хозяйки сделалось серьезным. Пряча под передником баночку, она, будто спохватившись, сказала: – Начальство, тобою интересовалось. Я не дала будить.
Выйдя на крыльцо, Храмов увидел стремящегося навстречу геолога. Поздоровавшись, Храмов решил сразу же признаться во всем:
– Станислав Иванович, – это ториевая аномалия. Я должен был сказать вам давно об этом. Но, узнал об этом только вчера, когда сделал глубокую обработку материалов.
Татаринов молча выслушал молодого коллегу. Опытного геолога подмывало разыграть перед новичком небольшой спектакль, обвинив его в невнимательности, но он удержал себя от такого соблазна. Все могло легко открыться, и, тогда, пришлось бы как-то вышучивать ситуацию. Он нашел, что выглядел бы, перед этим непосредственным юношей, не совсем привлекательно. Слишком много людей знало об этой аномалии. Поэтому решил открыть перед ним голую правду, рассчитывая на продолжение сотрудничества.
– Это пять лет уже не для кого не вопрос, – начал рассказывать Татаринов. – Эта ториевая аномалия была открыта какими-то студентами из Ленинграда. Суть этого вопроса теперь для нас не столь важна. Когда канава уже выкопана, тебе остается лишь подправить показания прибора, чтоб на бумаге уровень процентного содержания урана выглядел немногим выше ториевых показателей. Этим, я смогу обосновать начало работ на этом участке. Это станет вкладом отряда в годовой план нашей экспедиции по выемке грунта. В конце года, всех ожидает достойное вознаграждения. Больше от тебя ничего не требуется. Ферштейн?
– Ясно, – сказал Храмов. – Можно, я сегодня же уеду отсюда?
Повисла тяжелая пауза.
– Как знаешь, – сказал геолог, после некоторых раздумий. Это значило одно, что ему снова придется искать себе нового геофизика.
…Целый день, они провозились в грязной канаве. Татаринов добавил своим рабочим копать еще десять метров…
Храмов быстро сделал свою работу: подправив процентное содержание урана, меняя некоторые отсчеты. Этим жила вся страна; этим жил, теперь, и Храмов. Ему было так противно на душе, словно его заставили делать что-либо противоестественное и зазорное, чего он делать не должен ни при каких обстоятельствах. Таковы были правила игры в плановую экономику.
Справившись с поставленным заданием, он неспешно начал слаживать старенькие геофизические приборы в ящики (у принимающего их, не должно возникнуть к нему, дополнительных, вопросов).
…Сидя в кузове уезжающего автомобиля, Храмов видел, как возле крайней избы, на дороге появилась пожилая пара. Они негромко попрощались с ним, и теперь молча наблюдали за отъезжающим автомобилем. Весь холм открывался его взору. На вершине, упершись в заступы своих лопат, застыли памятником самым себе, Петров и его верный попутчик Пальчиков скабрезные рабы житейских обстоятельств. Неожиданно, в лучах заходящего солнца, на макушке развороченной горы, словно эпический памятник самому себе, возник темный силуэт: Винтовкина. Винтовкин грозил ему пальцем. Храмов закрыл глаза, и снова открыл – Никодим исчез, на том месте, оставались – Петров и Пальчиков. Храмов – снова – нащупал взглядом стариков. Две старческие фигурки на дороге, возникшие на дороге, они подняли свои руки и качали ему вслед. Руки «выписывали» в воздухе, какие-то сложные символы, очевидно, обращенные в его будущее, какими-то библейскими каноническими сюжетами о путях Господних, неисповедимых…
– Не все то золото, что блестит, – тихо, шепнул Храмов. – И, сразу же, защемило в его груди; на глаза наворачивались слезы, будто здесь, в этой забытой богом деревушке, осталась навсегда, частичка полюбившего сердца.
2012
В гостях у экопоселенцев
Сорваться, и отправиться куда-нибудь, вынашивая в себе какой-то приблизительный план, как тот, что возник у меня, в самом конце той зимы: для того, чтоб завершить свои творческие дела, – вдохнуть в них, наконец-то, всю свою творческую мощь, – мне потребовалось пожить в каком-то заброшенном поселении.
«Необходимо, на сэкономленные средства, приобрести в маленьком селе какую-нибудь полусгнившую развалюху, чтоб сменив обстановку мегаполиса на сугубо сельскую, грохнутся о нее, всеми гранями своего творческого начала», – вдохновлял я себя на этот подвиг, прикидывая в уме, как это все будет замечательно выглядеть в реальности.
План, сам по себе, не казался мне сложным для реализации. Схожих планов в моей голове всегда роится превеликое множество, большая часть из которых, сгорает в топке ежедневной суеты сует, так и не дождавшись своего воплощения. Об этих пусто цветах, я, даже, и не вспоминаю, потом. Некоторые, все же, развиваются во мне, совершенствуются, созревают в количестве плодов, достаточных для ситного пропитания моего творчества.
Экономический кризис захлестнул всю страну высокой волной безработицы, сделав городскую среду обитания весьма неуютной. Мне еще очень свезло: я аккумулировал некоторые средства. Теперь предстояло сыскать подходящее поселение в самой непосредственной близости от города, чтоб не прозевать тот удачный момент, когда экономика пойдет на подъем, и вернуться назад.
Схожая жизнь, называется – «дауншифтинг», – то есть: отказ от карьеры и больших доходов, ради простой жизни на земле.
У меня имелся некоторый опыт выживания в заброшенном селе, в Сумской области, небольшие честные сбережения и естественное желание закончить первый роман о своем сельском опыте.
Перед поездкой, я прочесал Интернет, – выйдя на страничку экопоселения Ромашки, – я, тут же, загорелся жгучим желанием, поскорее отправиться на поиски собственного жилья. Как добираться в это село, я не нашел в блогосфере, но, поскольку, это была, все та же, Киевская область и Мироновский район, – то, на мой взгляд, Ромашки, должны существовать в пределах достижения маршрутного автобуса.
Я купил географическую карту, чтоб мысленно проследить свой маршрут: но – к моему неудовольствию, – села, с таким экологически чистым названием, в искомом районе, я не обнаружил. На интернет-странице, оговорюсь, имелись некоторые фотографические снимки, сделанные в этом поселении, так что в его существовании, сомневаться не приходилось.