Направить в гестапо
Шрифт:
Порта под воздействием бог весть какой пьяной прихоти внезапно навалился грудью на стол и обвиняюще указал пальцем на голландца эсэсовца, сидевшего в тихой коме и никому не мешавшего с тех пор как мы пришли.
— Посмотрите на эту отвратительную свинью, — сказал он слегка невнятным, пьяным голосом. Повернулся к нам и жестом пригласил подвергнуть беднягу осмотру. — Взгляните на эти громадные уши. Если я и не могу чего терпеть, так это уши, которые будто вот-вот вспорхнут.
Я с любопытством уставился на уши этого человека. Они действительно находились под прямым
Подошла официантка с подносом пивных кружек. Со стуком поставила их перед нами, пена потекла через края и образовала на столе большую, дурно пахнущую лужу. Порта опустил в нее локти и перенес внимание на более подходящую жертву, — молодого солдата с серебряными буквами «СД» [20] на рукаве. Голландца-эсэсовца совершенно не тронуло упоминание о его ушах, видимо, он был еще более пьян, чем Порта, но молодой солдат уже выглядел беспокойно.
— Слушай, ты, ублюдок, — Порта шумно высморкался двумя пальцами и вытер их о рукав. — У меня при себе нож. У нас у всех есть ножи. У меня, у моих друзей — и знаешь, для чего? Знаешь, что мы ими делаем?
20
Sicherheistdienst (Служба безопасности). — Прим. авт.
Солдат отвернулся и благоразумно помалкивал, но Порте было необходимо донимать кого-то, поэтому он схватил его и развернул лицом к себе.
— Показать? — спросил Порта с какой-то отвратительной злобой. — Мы отрезаем ими кое-что. Показать, что отрезаем?
Он сделал непристойный жест, и Малыш услужливо загоготал.
— Вот уж не интересуюсь вашими паскудными ножами — сказал солдат, зевнул и отвернулся.
Его попытка напустить на себя высокомерное презрение лишь привела Порту в пьяную ярость. Он грохнул кулаком по столу. Все кружки подскочили, и через края плеснулась новая волна пива.
— Может, пойдешь к черту отсюда и оставишь нас в покое? — заорал Порта. — По какому праву сидишь за нашим столом, грязная свинья? Убирайся, пока я тебя не вышвырнул!
Я поднял ополовиненную кружку и взглянул на парня с пьяным и, следовательно, хладнокровным любопытством. Легионер сидел развалясь, вытянув ноги, наполовину сползши с сиденья. Старик мрачно смотрел в свою кружку. С живым интересом наблюдал за происходящим только Малыш.
Солдат [21] из СД произнес, как мне казалось в тех обстоятельствах, мягкое и логичное возражение против грубых нападок Порты.
21
Здесь и далее. — В СД «солдаты» не служили, они назывались «сотрудниками». — Прим. ред.
— Я сел за этот стол раньше вас — и думаю, не стоит тебе здесь распоряжаться.
Порта возмущенно фыркнул и плюнул.
— Ну и что, если ты сидишь здесь с первого дня войны? Я говорю — пошел отсюда к черту!
Порта дико взглянул на Малыша, ища поддержки.
— Неподчинение! Слышал, а? Отказывается подчиниться приказам штабс-ефрейтора!
Пошатываясь, он встал и сунул руку парню под нос.
— Видишь это? — Ткнул пальцем в свои нашивки. — Надо полагать, знаешь, что они означают?
Солдат лишь взял руку указательным и большим пальцами и мягко отвел от себя, сморщив при этом нос, словно уловил дурной запах — что вполне могло быть.
— Черт побери! — заорал Порта, еще больше распаляясь. — это переходит все пределы! Видел, а? — Он снова повернулся к Малышу, тот оживленно закивал. — Запиши его фамилию и личный номер! Он поднял руку на штабс-ефрейтора — давай, записывай!
— Да ну тебя, — угрюмо ответил Малыш. — Знаешь ведь, что я не умею писать.
— Тогда выведи его и всыпь как следует!
— Слушай, ты, чурбан неотесанный…
Солдат поднялся, Малыш тоже. Они глядели друг на друга через стол. Малыш почесал широченную грудь, поддернул брюки, протянул руку и схватил парня за шею.
— Пошли, мальчик, выйдем.
Солдат открыл рот, чтобы закричать, но Малыш так стиснул его своей лапищей, что раздалось только сдавленное бормотанье. Пригнув, потащил к двери, а Порта сел, раскрасневшийся и все еще злобный.
Голландский эсэсовец уже лежал грудью на столе, уронив голову в пивную лужу.
— Посмотри на него, — сказал я Легионеру. — Готов.
И весело засмеялся, словно на свете ничего забавнее не было. Легионер, если и терявший над собой контроль, то очень редко, лишь сочувственно улыбнулся мне.
Через несколько секунд появился Малыш — один.
— Где он? — спросил я.
— В канаве, — ответил Малыш. Ударил кулаком в ладонь и подмигнул. — Без памяти. Слышь, — повернулся он к Легионеру. — Помнишь, как мы впервые встретились?
— Помню, — ответил Легионер.
— И что случилось? — спросил я, достаточно опьяневший, чтобы сделать Малышу одолжение, дать возможность порисоваться.
Вместо ответа Малыш схватил мою руку, словно для пожатия, и стал медленно стискивать ее, пока я не вскрикнул от боли.
— Вот что случилось, — с гордостью ответил он.
— Очень забавно, — сказал я, потрясая кистью руки. — Какой в этом смысл?
— А, — произнес Малыш, подмигивая. — Впечатляет, не так ли?
Легионер снисходительно улыбнулся и покачал мне головой.
— Дай ему немного похвастаться, — вполголоса произнес он.
— А что, так и было! — запротестовал Малыш.
— Конечно, — спокойно согласился Легионер. — Только в первый и последний раз, мой друг! Со мной больше этот номер не пройдет!
— Со мной тоже — проворчал я, сунув под мышку пострадавшую руку.
Порта снова застучал по столу, громко и непристойно требуя еще пива. Официантки лишь возмущенно фыркнули и отвернулись, но Большая Хельга, заведующая, вышла из-за стойки и с грозным видом направилась к нашему столу. Встала перед Портой, широко расставив ноги и подбоченясь, ее громадное тело дрожало от негодования.