Нарисованные воспоминания
Шрифт:
Сегодня не будет разговоров. Я вскакиваю и спешу на другую сторону пирса. Когда запрыгиваю в небольшую лодку, привязанную у конца причала, то чуть не сворачиваю себе шею, пытаясь размотать веревку с крючка. Оттолкнувшись от края, я опускаю весла в воду и плыву на середину пруда. Широко улыбаюсь, когда оглядываюсь на отца и вижу, что он стоит у воды.
— Я не уйду, пока ты не поговоришь со мной, Лилли, — кричит он, прикрывая глаза от солнца. Припекающие лучи, безусловно, убивают его веселье.
Идеально. Свети, солнышко,
Как только я уплываю на дальний край пруда, то складываю весла обратно в лодку и в последний раз смотрю на отца. Он стоит на берегу со сцепленными на груди руками. Мама разворачивается и направляется к дому, а Дрю… его нигде не видно. В животе тянет при мысли, что он, вероятно, воспользовался ситуацией, запрыгнул в свою машину и умотал домой.
Я не могу винить его.
Со вздохом я ложусь в лодку, устраиваясь поудобнее. Солнце согревает мою кожу, а легкий ветерок спасает ее от перегревания. Я закрываю глаза, впитывая покой и тишину.
Отец не обладает такой силой, как терпение, поэтому я могу плавать здесь всю жизнь, если придется.
Я просыпаюсь от холода на коже и не двигаюсь несколько секунд, прежде чем стереть мурашки на руках. Я не хотела засыпать, но уютное солнце и мой недосып твердили мне об обратном. Когда я поворачиваю голову вправо, то замечаю, что над деревом проплывают едва заметные облака, которые окрашивают горизонт в оранжевый и светло-розовый цвет. Вид потрясающий, и я думаю о том, какая же красивая картина получилась бы у Дрю, если бы у него появилась возможность запечатлеть это. Наступает ночь и укрывает небо темно-синим шелком, но на ткани все же проступают белые, крошечные отверстия, позволяя мерцающим огням сбежать через них.
Я резко встаю, когда лодка с грохотом наезжает на что-то твердое. Вижу, что каким-то образом у меня получается приплыть обратно на пирс. Что еще более странно, от носа лодки идет веревка к крюку причала. Я поднимаю глаза и вижу Дрю, который сидит с перекрещенными ногами и наблюдает за мной.
— Привет, — выдыхает он, его руки лежат на коленях.
— Привет.
— Хорошо поспала? — спрашивает он.
Я задумываюсь на мгновение. Спина немного затекла, но в целом, да.
— Вообще-то, да, хотя я не планировала засыпать.
— Тебе, видимо, было необходимо немного поспать. Проголодалась?
Я ужасно изголодалась.
— Немного, — сказала я, не желая выглядеть слишком нетерпеливой.
Дрю широко улыбается, уголки губ ползут вверх, когда он выгибает бровь. Он знает, что я обманываю. Поэтому встает, подходит к лесенке, около которой присаживается и протягивает ко мне руку. Я медленно встаю, а лодка начинает раскачиваться из стороны в сторону, когда я беру его за руку. Чем больше я двигаюсь, тем сильнее раскачивается лодка, и мне приходится вцепиться в лесенку, чтобы не выглядеть неуклюжей идиоткой и не свалиться в воду.
Как только я выбираюсь на причал, сразу выгибаю спину. Спать в лодке — не самая лучшая идея. Дрю оборачивает пальцы вокруг моей руки и тянет меня
— Где ты все это взял? — спрашиваю я.
— Твоя мама меня очень выручила.
Я не сомневаюсь в этом. Мысли о ней заставляют меня вспомнить об отце и его внезапном требовании, что я выслушаю каждое его слово. Навряд ли.
— Где отец?
Дрю берет со стола сумку и залезает внутрь.
— Твоя мама убедила его ненадолго уйти из дома. Она заставила его пригласить ее на ужин, потом они, может быть, пойдут в кино, чтобы мы могли провести время вместе и… поговорить. — Он быстро смотрит на меня, а затем вытаскивает руку из сумки. Дрю передает мне укутанный в фольгу квадратик, и я чувствую холод в руках.
— Что она сделала? Но они же больше не вместе. А как же Эрл?
Дрю пожимает плечами.
— Я не знаю. Они через многое прошли вместе, твои мама и папа, поэтому я уверен, что это нормально, если они проведут время вдвоем. Они все равно остаются твоими родителями. Эрлу, я думаю, нужно просто смириться с этим. Оставь это им.
Когда я разворачиваю квадратик, мой рот увлажняется, и я вздыхаю, когда надкусываю бутерброд с толстым кусочком ветчины и майонеза.
— Извини, это просто бутерброд.
— Он идеален. Спасибо.
Когда мы заканчиваем с нашими бутербродами, Дрю открывает термос, наполняет две пластиковые чашки и передает одну из них мне. Жидкость еще теплая, когда я осторожно подношу ее к губам. Рот наполняется шоколадным мокко, который согревает меня, когда я его проглатываю. Я улыбаюсь и качаюсь в кресле, наслаждаясь комфортом.
Мы пьем в тишине, никто из нас не знает, что сказать. Он сидит напротив меня, и мы смотрим на темнеющее небо, пока из-за верхушек деревьев поднимается полумесяц. Я рада его присутствию, но хоть убейте, не понимаю, почему. Иногда кажется, что он является лишь наблюдателем в моем сумасшедшем мире; а иногда, что он не может сдержать язвительного комментария всякий раз, когда я что-то вытворяю. Возможно, я заслуживаю эти комментарии, но, если ему все равно, то зачем он утруждает себя и находится здесь? Какая ему выгода? Развлечение? Я должна спросить, иного способа нет.
Глава 27
Я ставлю чашку на стол для того, чтобы подготовиться ко всему, что произойдет дальше.
— Почему ты еще здесь? — спрашиваю я.
Дрю вздыхает и продолжает смотреть на звезды.
— Я тоже временами об этом задумываюсь.
— Ты добр ко мне, почему?
— Я стараюсь не подвергать твои слова сомнению.
— А должен.
Он хмурится.
— Почему ты так говоришь?
Я качаю головой.
— Я не заслуживаю этого. Не заслуживаю тебя. Я — испорченный товар, Дрю. В моей жизни слишком много всего.