Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации
Шрифт:
Муктадир был доволен и приказал немедленно отправить кого-нибудь, для того чтобы привезти содержимое тайников. Ибн Фурат предложил послать Шафи. Шафи немедленно выехал в Васит, выкопал все клады Хамида и доставил их в целости и сохранности халифу.
Конец Хамида
Некоторое время Хамид оставался в безопасности во дворце визиря. Но однажды Мухассин отправился на аудиенцию к халифу вместе со своим отцом. Молодой человек не удержался и сказал халифу в присутствии своего отца:
– Я согласен, моему отцу удалось много выжать из Хамида, но, если его отдадут мне, я обещаю прибавить к этой сумме еще пятьсот тысяч динаров!
Муктадир, не медля ни секунды, приказал Ибн Фурату отдать бывшего визиря в руки его сына. Ибн Фурат возразил, что он дал слово Хамиду – не отдавать его Мухассину. Но молодой человек настаивал, и в конце концов повелитель правоверных повторил свой приказ тоном не терпящим возражений.
Хамида передали Мухассину, и тот потребовал с него ту сумму, которую он пообещал халифу. Хамид сказал, что у него нет больше ничего. Мухассин приказал пытать его. Палач начал бить его по голове, пока тот не потерял сознание, тогда палач стал бить бесчувственное тело. Когда Хамид пришел в себя, он спросил:
– Чего ты хочешь от меня?
– Денег, – ответил Мухассин.
– Но у меня ничего не осталось, только мое родовое поместье, – ответил Хамид.
– Тогда напиши доверенность на продажу его! – закричал Мухассин.
Хамид сделал все, что от него требовалось, доверенность была заверена судьей, который присутствовал при этом. Мухассин, обругав и оскорбив Хамида последними словами, отправил его под конвоем вниз по реке в Васит, для продажи его земель и имущества.
Как рассказывают люди в Багдаде, в ту ночь, перед отправкой, Хамид попросил яиц, которые он выпил сырыми на завтрак. Евнух Мухассина каким-то образом отравил эти яйца. Сразу же после завтрака Хамид почувствовал сильные боли в желудке. Он стал кричать – с ним случился сильный приступ диареи. Евнух привез Хамида в Васит в бесчувственном состоянии и, оставив его в доме некоего Базавфари, казначея Хамида, скрылся так быстро, как только мог. Хамид не поправлялся, несмотря на то что он ел лишь овсяную кашу. Тогда Базавфари, чтобы обезопасить себя от подозрений, вызвал к себе в дом городского судью и свидетелей и написал следующее официальное свидетельство: «Хамид был уже болен диареей, когда прибыл в Васит. Он заболел по дороге из Багдада в Васит. Когда он поселился в моем доме, он был в тяжелом состоянии, если его состояние ухудшится и он умрет, его смерть будет связана с естественными причинами и ни в коем случае не должна быть приписана мне, Базавфари».
Это свидетельство хозяин дома показал Хамиду и попросил подписать его при свидетелях. Хамид, притворившись, что согласен, подождал, когда все свидетели соберутся в его комнате, и сделал тогда следующее заявление: «Этот враг Аллаха и враг правоверных, Ибн Фурат, который не скрывает своей ненависти к Аббасидам, как, впрочем, и не скрывает своей преданности Алидам, дал мне свое слово и поклялся клятвой, нарушение которой влечет за собой развод с его женами, что, если я предоставлю ему полную декларацию своей собственности, он обязуется не передавать меня своему сыну Мухассину, избавит меня от всех видов пыток и отправит меня домой или назначит меня на какую-нибудь почетную должность. Я честно рассказал ему обо всем, что я имею, но он передал меня Мухассину, который подверг меня изощреннейшим пыткам и дал мне отравленные яйца, от которых я сейчас умираю. Базавфари не имеет ничего общего с этим убийством. Но он сделал следующее (не говоря уже о прочем): он взял мои деньги и ценности и положил их в старые, потертые подушки из парчи, которые были выставлены на общественной распродаже по цене пять дирхемов за штуку. В этих подушках содержалось ценностей на триста тысяч динаров, и Базавфари скупил их все. Это мое последнее свидетельство в этом мире. Я призываю вас всех подтвердить мои слова».
Базавфари понял, что оказался в дураках. Тайные агенты Ибн Фурата в Васите немедленно передали своему господину о заявлении Хамида. Вскоре после этого Хамид скончался.
Поединок Ибн Фурата с Али
После ареста Али ибн Исы Муктадир послал ему письменный приказ с требованием указать подлинные размеры его состояния. Али написал в ответ, что триста тысяч динаров – это все, что у него есть.
Как раз в это время пришли сообщения о нападении на Басру главаря карматов Абу Тахира. Карматы (первоначально – тайное общество с эзотерической доктриной и проповедующее всеобщее равенство) были сектой еретиков, широко распространившей свое влияние среди необразованных масс населения. Их первое восстание против власти халифа произошло в провинции Васит во времена Мутадида. В 293 году их лидер появился в Бахрейне, и с тех пор его влияние неуклонно росло. Он не раз совершал набеги на Басру и прилегающие к ней районы и разгромил регулярные войска халифа в нескольких сражениях. При правлении Муктадира карматы вторглись в Сирию, неся с собой разорение и насилие. «Там, где открыта Истина, – Закон не действует» – таково было их кредо. Глава секты объявил себя Махди (Мессия, ведомый Господом), и ему поклонялись, как Богу в мечетях. И вот сейчас карматы устроили кровавую бойню в Басре. Семнадцать дней они бесчинствовали в городе, потом погрузили на верблюдов все награбленное добро, забрали женщин и детей в качестве рабов и ушли в свою страну.
Ибн Фурат немедленно отправил войска против карматов. Его военачальник захватил нескольких пленных и отправил их в Багдад. На допросе эти люди рассказали, что набег на Басру был осуществлен с ведома и при содействии Али ибн Исы. Пленники клятвенно утверждали, что бывший визирь неоднократно посылал карматам подарки и оружие.
Когда Муктадир прочитал донесения о допросе военнопленных, он приказал визирю провести очную ставку Али ибн Исы с карматами и выяснить все обстоятельства этого дела. Визирь назначил судебное заседание и вызвал Али на допрос.
На суде Али все отрицал.
– Когда человек находится в таком положении, в каком оказался я, то нет ничего удивительного, что все кому не лень будут обвинять меня во всех мыслимых преступлениях. Тем более что я оказался в немилости у государя, а визирь считает меня своим врагом, – ответил Али ибн Иса.
Тогда Ибн Фурат оставил пока политику в покое и начал рассматривать вопросы, связанные с управлением провинциями. Прежде всего он поднял дело двух Мадхараев: Хусейна и Мухаммеда.
– Когда я служил визирем второй срок, – сказал Ибн Фурат, – один из моих служащих по делам провинций получил с указанных Мадхараев обязательство на два миллиона триста тысяч динаров. Это был компромиссный документ, составленный по результатам отчета по сбору ими земельных налогов в Египте и Сирии, провинциях, доверенных их управлению. В этот счет входили также незаконные доходы от должностей, занимаемых ими в то время, когда ты, Али, был визирем. Из этой суммы они заплатили только полмиллиона динаров при моей администрации. Ты, как только снова пришел к власти, отправил моего служащего в отставку и снова назначил этих отъявленных казнокрадов на их прежние должности. Кроме того, ты передал Мадхараям фиктивное письмо, якобы написанное повелителем правоверных, да хранит его Аллах, в котором прощались все их долги! Когда я рассказал об этом деле халифу, он заверил меня, что ничего подобного не писал и даже не может себе представить, что у кого-то могло хватить наглости на такой чудовищный подлог.
– В то время я был всего лишь подчиненным Хамида, – ответил Али ибн Иса. – Повелитель правоверных велел мне выполнять его приказы. Хамид сказал мне, что халиф решил простить долги этим двум чиновникам, и написал документ, подтверждающий это. Я просто принял документ, зарегистрировал его и отправил по инстанциям, как и должно поступать подчиненному, получившему приказ от своего начальника.
– Всем известно, что ты всегда оспаривал решения Хамида! Ты обсуждал каждую мелочь! – ответил на эту лицемерную речь Ибн Фурат. – Ты даже проверял, как он собирает налоги в его собственных провинциях. Как же ты мог не посоветоваться с халифом, когда речь шла о такой огромной сумме?
– Первые семь месяцев я занимал очень скромное положение при Хамиде, – ответил Али, – лишь впоследствии повелитель правоверных стал прислушиваться к моим советам и вопросам. Дело же, о котором идет речь, имело место в первые месяцы пребывания Хамида на посту визиря.
– Но почему же ты, если мы допустим, что все это было сделано Хамидом, потом, когда халиф стал доверять тебе, не доложил ему о его преступлении? Почему ты ничего не сделал, чтобы восстановить справедливость?
– Я оставил все как есть, – ответил Али ибн Иса, – потому что ранее, в присутствии халифа, на аудиенции, я взял с Хусейна Мадхарая обязательство на выплату миллиона динаров ежегодно в государственную казну в обмен на контракт, по условиям которого ему давалось право собирать налоги в Египте и Сирии. Он был обязан также оплачивать все расходы по управлению провинциями и на содержание войск. Все расходы и доходы по каждому району были детально расписаны в контракте. Свои долги и недоимки он должен был покрыть из последующих доходов при окончательном расчете. Я взял с него расписку на миллион триста тысяч динаров. Это все, что я мог сделать. Его обязательство и расписка находятся в архиве государственного совета западных провинций.