Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации
Шрифт:
Вдова провела их в свободную комнату и ушла распорядиться насчет ужина. Мухассин, почувствовав себя в безопасности, снял чадру. Хинзаба решила сходить на кухню и принести сладкой каши, которая была им обещана хозяйкой. Когда та выходила, в открытую дверь случайно заглянула рабыня, которую послали зажечь лампы в коридоре, она увидела, что в комнате находится мужчина, и поспешила рассказать обо всем своей хозяйке. Поздно ночью вдова потихоньку прокралась в комнату гостей и узнала Мухассина. Это был несчастливый день для него, видно, Аллах покинул Мухассина, потому что та женщина оказалась вдовой одного из служащих Али ибн Исы, которого допрашивал
Вдова немедленно отправилась во дворец, попросила, чтобы ее принял казначей Наср, и рассказала ему все, что знала. Наср доложил Муктадиру, Муктадир приказал начальнику полиции Назуку арестовать преступника, и тот, не теряя ни минуты, поскакал выполнять приказ. Несмотря на глубокую ночь, арестованного провели по городу в сопровождении барабанщиков, которые подняли такой шум, что жители Багдада подумали, что столица захвачена головорезами карматами.
Мухассина доставили во дворец визирей в Мукариме и отдали под надзор Бауда Шара, который без лишних разговоров подверг своего подопечного таким жестоким пыткам, что он сразу подписал обязательство на выплату трех миллионов динаров. Спустя некоторое время во дворец прибыл Харун и стал требовать у Мухассина назвать местонахождение его тайников, но, несмотря на пытки, которые продолжались в течение двух дней без перерывов, тот не произнес ни слова. Под конец он заявил, что не желает терять одновременно и свою жизнь, и свои деньги.
Харун назначил новое разбирательство, он вызвал Шафи Лулуи, Бауда Шара и прочих судейских. Мухассина снова стали пытать. Наконец Харун сказал Мухассину:
– Хорошо, если ты не можешь выплатить все, что обещал, мы пойдем тебе на уступки: можешь ли ты заплатить хотя бы сто тысяч динаров?
– Да, я могу заплатить эту сумму, дайте мне только время и прекратите пытки, – ответил Мухассин.
– Мы дадим тебе время. Напиши чек на получение ста тысяч динаров.
Мухассин написал распоряжение, в котором указывал одному из своих доверенных людей выплатить указанную сумму в течение тридцати дней. Харун прочитал эту бумагу и воскликнул:
– Неужели ты рассчитываешь прожить тридцать дней?
– Что же ты хочешь от меня? Я сделаю все, что ты прикажешь, правитель, – смиренно ответил Мухассин.
– Перепиши этот документ, деньги нужны мне через неделю!
Мухассин попросил, чтобы ему вернули его чек, чтобы использовать его как образец, но, как только бумага попала ему в руки, он засунул ее в рот и проглотил. Естественно, он отказался писать что-либо еще. Его тюремщики заковали его в кандалы, одели его во власяницу и посадили, как собаку, на железный ошейник. Его били палками по голове, пытаясь заставить написать хотя бы то, что он написал раньше, но безрезультатно. Тогда его отвели в застенки и начали применять к нему самые изощренные пытки, но он упорно отказывался платить.
Последнее слушание
В приемном зале визиря Хакани состоялось судебное заседание, на котором присутствовал Мунис, казначей Наср и прочие судьи и клерки. Когда привели Ибн Фурата, визирь сам начал допрос. Однако молодой Хакани, конечно, не мог тягаться с умудренным опытом бывшим визирем. Ибн Фурат практически уничтожил своего оппонента. Например, Хакани сказал:
– Мне известно, что за последние одиннадцать месяцев ты получил миллион динаров со своих
– Те же самые поместья, – ответил невозмутимо Ибн Фурат, – были конфискованы и переданы сначала Али ибн Исе, потом Хамиду, и никто не смог получить с этих владений доход больший чем четыреста тысяч динаров в год, как же мог я получить миллион за одиннадцать месяцев? Ты думаешь, что я волшебник и могу творить чудеса?
Затем, когда Хакани обвинил Ибн Фурата в том, что он забирал себе часть доходов с личных владений халифа, обвиняемый ответил:
– Государственные архивы открыты: ты можешь пойти и посмотреть, какие суммы доходов с личных владений повелителя правоверных были при моем управлении, и сравни эти цифры с доходами, которые собирали мои коллеги – Али ибн Иса, Хамид, да и твой собственный отец, – и ты увидишь, что при мне доходы были самые высокие.
Тогда судьи обвинили Ибн Фурата в соучастии в убийстве арестованных чиновников в Басре.
– Одно из двух, – ответил он, – либо вы обвиняете в этом преступлении меня лично, но я в это время находился в Багдаде и, следовательно, не обладая магическими силами, не мог усилием своей мысли убить на расстоянии; либо я написал приказ об их казни, в этом случае в государственных архивах должны сохраниться соответствующие документы, но вы прекрасно знаете, что никаких приказов я не отдавал, и это легко проверить.
– Твой сын – убийца, – сказал один из судей.
– Я не мой сын, и вы судите меня, – ответил Ибн Фурат.
– Если твой сын убил их, значит, ты убил их! – воскликнул Бауд Шар.
– Но это противоречит заветам Аллаха и его Посланника. Аллах сказал: «Никто не должен нести бремя другого». И пророк Бога в такой же ситуации, когда сын одного правоверного совершил грех, сказал: «Ты не должен отвечать за него, и он не должен отвечать за тебя». В любом случае Мухассин находится в ваших руках. Он также находился во время этого убийства в столице. Есть, правда, человек, которого называют его агентом и который, как говорят, действовал по его приказу, но тут суд должен разобраться и поступать так, как предписывает закон.
Этот ответ привел судей в замешательство. Однако глава военного ведомства прошептал что-то на ухо казначею Насру, тот кивнул в знак согласия и обратился к Ибн Фурату со следующими словами:
– Когда ты сам допрашивал арестованных чиновников и требовал с них деньги, ты говорил им: «Или плати, или я отправлю тебя к Мухассину!» Ты прекрасно знал, что он будет пытать их, а не угощать халвой и рахат-лукумом. Тот, кто поощряет пытки, тот потворствует и убийству, так как человек иногда может умереть от одного удара кнутом, не говоря уже о более суровом обращении.
– Халиф, да хранит его Аллах и продлит его дни, – ответил Ибн Фурат, – покровительствовал Мухассину. Я находился в заключении, а Мухассин был на свободе, он гарантировал халифу получение определенных сумм денег с чиновников. Свои предложения он передавал повелителю правоверных через Муфлина и других доверенных лиц халифа, которые выступали в роли посредников. Позже, когда я стал визирем, я пытался обращаться со своими пленниками так мягко, насколько было возможно, но они были упрямы, и хорошее обращение не давало желаемых результатов: они отказывались платить то, что было присуждено им по закону. Особо упорных должников я передавал тем людям, которых назначил халиф, я просто выполнял то, что мне было приказано.