Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации
Шрифт:
Однажды Халладж в окружении своих последователей прогуливался по улицам Багдада. В одном из дворов
– Интересно, кто это играет? – спросил один из учеников.
– Кто играет? – переспросил Халладж. – Сатана оплакивает потерю мира.
Бог – первопричина всего в вечности, Бог Сам в Себе, был Один. Другого не было. Он в вечности, единственный Знающий все: Знание, Силу, Любовь, Желание, Мудрость, Величие, Красоту, Славу, был в размышлении. Потом, из Него Самого, появилась одна идея из всего множества идей; Бог произвел рассуждение из всего множества рассуждений; Бог сказал слово, из всего множества слов. Он произнес фразу из всего множества фраз. Он сделал творение из всего множества творений. Он смешал борьбу из всего множества борьбы с восторгом из всего множества восторгов.
В Его единстве с Самим Собой Сущность говорила с Сущностью, Идея, в которой, из всего множества других идей, Он созерцал Себя, эта Идея была Любовь, Его Любовь в Его Единственности; Он самосозерцал Себя посредством Любви, поскольку Сущностью Его Сущности является Сущность Любви Бога.
Бог сказал, что желает назвать атрибуты этой Любви в Пустоте. И, посмотрев в вечность, Он создал Форму, или Образ, Образ Его собственной Сущности. Когда Бог творит вещь, Он создает Свой собственный Образ, всегда, вечно. И Бог посмотрел на этот Образ, некоторое время из Своего бесконечного времени, приветствовал его, радовался ему, говорил с ним, благословил его, на что ушел еще один момент из Его бесконечного времени, и потом даровал ему жизнь. И вот Образ, который имел форму Адама, человека, получил доступ ко всему, что знал Бог; до Божественного приветствия он не знал ничего. В этот момент Бог стал Создателем человечества.
Шайтан
Когда Бог приказал Шайтану: «Склонись перед Адамом», Шайтан ответил:
– Я не поклонюсь никому, кроме Тебя.
Из всех небожителей Шайтан был самым строгим поборником Единственности Бога.
Моисей встретил Шайтана на склоне горы Синай и спросил его:
– Почему ты не поклонился?
– Потому что я считаю, что поклоняться следует только одному Богу.
– И ослушаться веления Бога?
– Это было испытание, а не веление.
– Но разве это не было грехом? Твое лицо высохло после этого.
– Мудрость вечна, – ответил Шайтан, – хотя лицо мудрого может высохнуть и покрыться морщинами из-за нее.
– Ты вспоминаешь Его?
– О Моисей, – ответил Шайтан, – чистая мысль не нуждается в памяти; и эта мысль служит мне напоминанием о Нем и Ему обо мне. Сейчас я служу Ему из более чистых побуждений, избавившись от корысти и помня о Его превосходстве и величии. На Небесах я служил Ему ради своего благополучия, но сейчас я служу ради Его Самого. Из-за моей преданности Ему одному Он сделал меня одиноким. Потому что мои глаза были ослеплены Его сиянием, Он уничтожил меня. Потому что Он должен был сделать меня таким, каким я должен быть, согласно Его предвидению, Он низверг меня. Потому что Он предопределил мою страсть к разрушению, Он сделал меня не таким, как все. Но, клянусь Его Истиной, я исполнил все, все до мелочей, что Он повелел, и не роптал на Судьбу, и не жалел о своей утраченной красоте. Через все свои несчастья я прошел с поднятой головой. Пусть он мучает меня в Своем Огне вечно, я не склонюсь ни перед кем другим, ибо я знаю, что Он не имеет ни равного Себе, ни Сына. Моя любовь к Нему чиста.
Что касается Шайтана, то тут самые красноречивые из мистиков хранят молчание. Потому что Шайтан ближе к Наивысшему Существу, чем они. В своем усердии он пожертвовал намного большим, чем они. Он тверже, чем они, держал свое слово, и преданность и почитание его не имеют себе равных.
Его крушение произошло, когда кончилась вера, в тот момент, когда он сказал: «Я благородней, чем Адам». Тотчас он оказался за покровом, не зная, что скрыто за формой Адама. И он упал, и распростерся в грязи, и связал, отныне и навеки, свое имя с проклятием.
Для тех, кто верит, грех – как только они поняли, против Кого они согрешили, – становится равносилен смерти.
Если человек желает вкусить Милость Господа, он должен смирить свою душу и пребывать в одном из следующих трех состояний: находиться как бы в утробе матери и существовать, не имея возможности влиять на свое существование, получать питание и даже не знать об этом; пребывать в абсолютном покое, как в могиле; либо быть полностью беспомощным, как в день Последнего Суда.
Из Басры Халладж во второй раз отправился в паломничество, оттуда вернулся в Басру, затем пошел в Ахваз, потом, забрав с собой жену, сына и нескольких наиболее преданных учеников, прибыл в Багдад. Там он провел около года, потом, оставив сына на попечение одного из своих последователей, снова пустился в путь.
Сначала он отправился в Индию, оттуда в Хорасан и Туркестан, вплоть до границы с Китаем, везде, где он побывал, он призывал людей к Богу и писал книги для своих учеников.
После возвращения в Багдад ему приходили письма из Индии, в которых к нему обращались как к Заступнику, в письмах из Китая и Туркестана его величали Кормильцем Души. Его последователи из Хорасана называли его Провидцем, из Фарса – Абу Абдаллахом, Аскетом, из Хузистана – Шейхом, Чесальщиком хлопка в глубине сердец. Некоторые люди в Багдаде называли его Пребывающим в Экстазе, другие, в Басре, звали его Очарованным. Странные истории стали рассказывать о нем, когда он вернулся из своих странствий.
Затем он отправился в третье паломничество по святым городам. Из паломничества, по словам его сына, он вернулся совершенно другим человеком. Он купил участок земли в Багдаде и построил дом для своей семьи.
Халладж желал обратить в свою веру некоего Ибн Харуна, который содержал несколько салонов, где наиболее известные в Багдаде шейхи собирались для обсуждения вопросов богословия. Один раз, когда, как обычно, собрались все гости, Халладж начал беседу с того, что предложил шейхам загадку: