Народы моря
Шрифт:
Два месяца мы жили спокойно, пока не пришел очередной караван из Милаванды. В нее начали свозить дань с покоренных мной городов-государств, а оттуда переправлять в Пуплуну. Занимался этим мой тесть, оставленный в Милаванде. По пути к нам на караван напали пираты и захватили одну галеру с зерном и вином. По деньгам потеря небольшая, но если оставить безнаказанным, то сбегутся пираты со всего Средиземноморья. Да и надоело мне торчать в Пуплуне, раздавать умные советы строителям, которые уже начинали нервно дергаться, завидев меня.
Напали на караван в проливе Отранто. Без меня галеры не решались пересекать Ионическое море напрямую, а пролив шириной миль сорок, легко преодолим за световой день. Атаковали их с севера. Как мне сказал хозяин другой галеры, скорее всего, это были япиги из небольшого города-государства Гирия, расположенного в юго-восточной части Апеннинского полуострова,
Восточный берег Апеннинского полуострова, как по мне, намного скромнее западного, даже с учетом Паданской равнины, на части которой в будущем расположится Венеция. Я в двадцать первом веке удивлялся тому, что вроде бы одинаковый климат, и там и там морское побережье, и отделены районы друг от друга всего десятками километров, а словно переезжаешь на сотни километров и из одной страны в другую. «Западные» итальянцы настолько же элегантнее, аристократичнее «восточных», насколько места их проживания живописнее. Впрочем, итальянцы так и не превратятся в единый этнос. В каждом регионе будет свой итальянский язык, часто непонятный для соседей. Все будут знать, так сказать, классический итальянский, который преподают в школах и вузах и на котором вещают крупные телевизионные каналы, но говорить на нем будут только из вежливости и только с иностранцами. С жителями других регионов Италии — исключительно на своем диалекте, искренне и глубоко поражаясь, если собеседник не понимает какое-либо слово. Видимо, фундамент для этого закладывается именно сейчас, когда Апеннинский полуостров населен десятками племен, говорящих на разных языках. В будущем они будут много раз объединяться, жить вместе какое-то время, продолжая хранить свои традиции, язык, кухню, и при первой же возможности опять обосабливаться. Такова судьба народов любой горной местности, где тихо коптят небо остатки когда-то больших и сильных этносов. Старики не создают семьи, а только временно и бездетно сожительствуют.
Если не ошибаюсь, Гирия находится на месте будущего порта Бари. По крайней мере, тоже на небольшом полуострове. В Бари я бывал, привозил контейнеры. Довольно оживленный пассажирский морской порт. Туда постоянно приходили морские паромы из Греции, Албании, Черногории, Хорватии. По меркам Южной Италии это был большой город. Встречал там много туристов из России, которые приезжали поклониться мощам святого Николая. Чьи там мощи — науке не ведомо. Согласно легенде, купцы украли их в городе Мира, располагавшимся на территории Византии, в провинции Ликия, которая в будущем станет частью турецкой Антальи, и перевезли в Бари. При этом монахи православного монастыря, в котором хранились мощи, пропажу так и не заметили, поскольку их комплект был на месте. Какие из мощей истинные, сказать трудно. Подозреваю, что оба комплекта были фальшивые. Но потом монастырь быль захвачен, разграблен и разрушен турками, и барийские мощи остались единственными, а потому истинными. Кстати, в Бари день этого святого был девятого мая, что вдвойне радовало русских туристов.
Мы подошли к Гирии на закате. Укреплен город довольно хорошо: стены из камня-ракушечника высотой метров пять, шесть башен метра на два выше, включая две надвратные, ров с водой шириной метров семь, превращающий часть полуострова с крепостью в остров. Как мне сказали, живет в Гирии тысячи две человек, что по нынешним меркам средний город.
При нашем приближении из южной бухты вышли пять галер и направились навстречу. Одна из галер, судя по сине-белым (цвета Милаванды) парусам, была трофейной. Она была крупнее остальных, тридцатишестивесельная, поэтому шла медленнее. Вперед вырвались две двадцатичетырехвесельные. В обеих битком воинов. Наверное, понравилось захватывать призы. Обе мостились к нам так, чтобы подойти одновременно с разных бортов. Дерзость их была для меня, честно скажу, неожиданной. Я был уверен, что напали на нашу галеру по недоразумению, поэтому собирался сделать правителю города словесное внушение, забрать захваченный приз и получить возмещение ущерба в тройном размере. Вторая атака галер говорила о том, что япиги или понятия не умеют о боевом потенциале моих судов, никогда не слышали о моих победах, что странно, или всё знают, но уверены, что им больше повезет.
Оказалось, что понадеялись на свое ноу-хау — тюки шерсти, которые были сложены в средней части галер. Когда на той, что подошла к нашему левому борту и оказалась в зоне действия фокмачтового «дельфина», воины быстро расступились, дав ему упасть, а потом попробовали перерубить канат, я понял,
— Бейте в носовую или кормовую части! — прокричал я матросам, работавшим с «дельфинами», а сам начал стрелять из лука по врагам, которые пытались перебраться на борт «Альбатроса» с помощью багров.
Хорошо, что борта у нас высокие и экипажи увеличенные. Нашлось, кому отбивать нападение, пока матросы ждали, когда в зоне поражения окажется носовая или кормовая часть вражеской галеры. Будь экипажи поменьше, результат мог оказаться печальным. К обеим вражеским галерам подошли еще по одной двадцативосьмивесельной, а тридцатишестивесельная приближалась. К счастью, вскоре у той, что у нашего левого борта, расколошматили корму, после чего нос резко задрался, а у той, что у нашего правого борта — носовую часть, причем доски обшивки, высвободившись из форштевня, разошлись так, будто собирались обнять лучшего друга. Подоспевшая помощь, начавшая было переходить на меньшие галеры и подключаться к штурму, сразу передумала и вернулась на свои, помогая перебраться туда же оказавшимся в беде соратникам. И это все под обстрелом наших лучников, среди которых было много бывших хеттов с составными луками. Их стрелы запросто пробивали и круглые кожаные щиты, и кожаные доспехи япигов. Двух врагов, у которых доспехи были из бронзовых чешуй, и одного в бригандине нашей работы завалил я. К сожалению, все трое пошли ко дну. Второй паре галер так и не удалось отойти от нашего борта. Воины на них попрятались за фальшборты от стрел или зарылись в тюки с шерстью, а грести веслами в таком положении несподручно. Пятая галера, поняв, что вот-вот станет добычей моего второго судна, развернулась на месте и дернула к берегу.
Я показал второму судну, чтобы не гналось за удирающей галерой, а подошло к тем, что у нашего правого борта, помогло взять в плен экипажи. Воины «Альбатроса» занялись галерами у левого борта, где двадцатичетырехвесельная держалась на плаву и служила хорошим мостом для захвата двадцативосьмивесельной. Сопротивление было непродолжительным. Мои воины копьями выгоняли тех, кто прятался между тюками, а если сопротивлялись, то расстреливали из луков. Впрочем, желающих умереть оказалось мало. Остальные решили испытать на собственной шкуре все прелести рабской жизни. Всего мы пленили сто восемнадцать человек.
Я смотрел на проходивших мимо меня к открытому трюму япигов, которых мои воины подгоняли пинками и тычками. Коллеги, как-никак. Не такие удачливые, как мы, но кто говорил, что повезет всем?! Получилось, что мы зачистили поляну от конкурентов. Я обратил внимание на то, что среди пленных преобладали низкорослые темноглазые брюнеты с густой растительностью на лице. На финикийцев или лувийцев не похожи, не говоря уже о племенах, которые сейчас населяют Апеннинский полуостров рядом с нашими землями. Большинство воинов имело на вооружении бронзовые двулезвийные топоры-лабрисы, что указывало на связь с Критом. Да и крепостные стены Гирии были намного совершеннее тех, что я видел в этой части Средиземноморья, за исключением развалин Кносса. Как догадываюсь, Гирию основали выходцы с Крита, сумевшие здесь отбить натиск ахейцев. Впрочем, ахейцы предпочитали двигаться на восток, в Малую Азию, где земли плодороднее. Это позже, под натиском дорийцев, они подались и на запад, но к тому времени уже не были грозной силой.
Разобравшись с экипажами, прихватив с разбитых галер все, что могло пригодиться в хозяйстве, включая тюки с шерстью, и взяв на буксир целые, мы подошли ближе к Гирии, к тому месту, где вылезла носом на берег захваченная у нас тридцатишестивесельная. Япиги удирали так стремительно, что даже весла не унесли. Или специально оставили всё в целости и сохранности, догадавшись, что придется заплатить, и не желая увеличивать счет.
Я приказал разыскать среди пленных раненого и привести ко мне. Это был парень лет пятнадцати, худой и сутулый, несмотря на то, что роста был среднего даже для низкорослых япигов. Кожаный жилет-доспех с него сняли, осталась только грязная и мятая, темно-серая, шерстяная, набедренная повязка, покрытая маленькими более темными катышками из ворса. Большие пальцы ног торчали почти перпендикулярно к остальным. Я еще подумал, не цепляются ли они друг за друга при ходьбе? Смугловатое лицо обзавелось усиками и пушком на подбородке. Левой рукой юноша придерживал правую, надсеченную ниже локтя. Рана уже покрылась тонкой темно-красной корочкой. То ли от боли, то ли от страха, то ли по жизни такие, глаза были малость выпучены. Смотрели они на меня мельком, когда юноша переводил взгляд с тех, кто стоял справа от меня, на тех, кто слева, и наоборот.