Нас больше нет
Шрифт:
Я поднимаюсь со своего места, чуть не забыв сумочку на спинке стула, и покидаю ресторан. Бреду вдоль улицы, оглядываясь по сторонам, и рассматриваю все вокруг. За три года, что меня здесь не было, почти ничего не изменилось. Ощущение, словно никогда и не покидала город.
В какой-то момент я оказываюсь перед бизнес-центром на почти безлюдной улочке и испуганно вздрагиваю, когда ко мне подходят двое мужчин в костюмах и хватают меня за предплечье.
— Валерия Вячеславовна, ваш отец поручил привезти вас домой. Прошу, пройдите к автомобилю, —
Ну надо же, нашел!
— Никуда я с вами не пойду. Передайте отцу, пусть катится к чертям. Я сейчас орать буду.
Они переглянулись между собой, и по их лицам невозможно что-либо прочитать. Поэтому я никак не ожидаю, что в следующий момент меня забросят на плечо, как мешок с картошкой, и понесут к припаркованному на обочине внедорожнику.
Я кричу и отбиваюсь, но на меня никто не реагирует. На заднем сиденье меня прижимают с двух сторон, не давая возможности сбежать. Водитель трогается с места, и под мое недовольное шипение мы на скорости мчим по улицам города к нашему дому.
Ворота отворились, и машина вкатилась во двор. Первое, что бросилось в глаза, — деревья у забора, посаженные когда-то нашим садовником, здорово так выросли за три года. В остальном и дом, и двор остались такими же.
Я нехотя выбралась из салона. Быть здесь я не желала, но раз так вышло, хотя бы с братом и Юлей увижусь. По ним я и в самом деле скучала. Ему сейчас шестнадцать, но, судя по всему, он остался таким же ботаником и затворником, как был до этого. А вот Насте девятнадцать. Судя по ее социальным сетям, она превратилась в знойную красотку. И грудь у нее на два размера больше, чем у меня. Несправедливо как-то.
Я нерешительно топчусь на дорожке, оттягивая момент встречи с отцом. Боюсь, что если увижусь с ним, то не смогу обуздать гнев и выскажу все, что о нем думаю.
Меня никто не встречает, зато охранник просит следовать за ним. Я фыркаю в ответ, но иду в дом.
Знакомый запах врезается в ноздри, вызывая во мне целую гамму эмоций. С гостиной до меня доносятся знакомые голоса. Я застываю в дверном проеме. Меня пока никто не замечает.
Отец нервно расхаживает туда-сюда, заложив руки за спину. Он немного осунулся, и седина теперь раскрашивает всю его голову, а не только виски. Юля, Юра и Настя с недовольным видом сидят на диване. Словно папа их только что отчитал за провинность.
Юра, как обычно, не отрывается от планшета. Наверняка одну из своих умных книжек читает. Настя же со скучающим видом листает что-то в телефоне.
И все же в груди отзывается что-то теплое. Как бы там ни было, а они долгое время были частью моей семьи. И остаются единственными родными на всей земле.
— У вас кто-то умер? — произношу я, решая дать о себе знать. Голос немного подводит. Интонации совсем не те, что я заложила.
Все, словно по команде, повернулись в мою сторону.
Но единственный, на кого я смотрю, — это отец.
В его глазах смешанные чувства. Он застывает на месте, на лице появляется несмелая улыбка. Впервые вижу отца таким растерянным. Он жадно рассматривает меня, хочет что-то сказать, но молчит. Напряжение, зависшее между нами, почти осязаемо.
— Лерочка, как же я рада тебя видеть, — поднимается со своего места Юля, подходит ко мне и заключает в объятия, разрывая наши с папой гляделки.
— Я тоже. Хотя, сказать честно, не совсем понимаю, что я здесь делаю, — произношу с насмешкой, намекая на способ, каким сюда попала.
Отец сжимает губы в тонкую линию. Делает два шага ко мне. Потом останавливается. Понимает, что все эти объятия — лишнее.
— Здравствуй, дочь, — говорит сдержанно, на грани официального тона.
Я киваю в ответ. На большее не способна.
— Так что случилось? — обращаюсь ни к кому. — Почему меня схватили прямо посреди улицы и насильно привезли сюда?
Брови Юлии взлетают вверх, на ее лице написано удивление. Она вопросительно смотрит на отца.
Я обнимаю брата, киваю Насте и присаживаюсь на диван. Теперь отец прямо перед нами. Все взгляды обращены на него.
— Да, пап, мне тоже очень интересно, что происходит, — подает голос Настя, потом надувает шар из жевательной резинки, который громко лопается. — Раз Лера уже здесь, может, расскажешь наконец-то? Потому что я через час с девочками встречаюсь.
— Подождут твои девочки, — раздраженно бурчит отец.
Настя такой взрослой за три года стала, что с трудом узнаю в ней того подростка, каким она была раньше. У нее длинные ухоженные волосы, яркий макияж и губы… губы, кажется, накачанные. Слишком уж пухлые. Как отец ей это разрешил? Или запрет касался только цвета краски для моих волос?
— Сейчас придет глава моего отдела безопасности, он расскажет все подробно и раздаст инструкции. От меня вам нужно лишь знать, что все предельно серьезно.
— Пап, у тебя на работе неприятности? — спрашивает Юра, оторвавшись от чтения. Отключает планшет и отставляет его в сторону. Смотрит на отца выжидающим, пронзительным взглядом.
Отец тяжело вздыхает, смотря сквозь сына.
— Да.
— Я могу улететь обратно в Лондон и не участвовать в этом семейном собрании? — спрашиваю с вызовом, но мой вариант отца не устраивает.
— Тебе, Лера, стоило вообще не улетать оттуда. Или хотя бы посоветоваться со мной. Так что сейчас ты сидишь здесь вместе со всеми, — в его резком тоне проскальзывают нотки укора.
Я открываю рот, чтобы сказать в ответ что-то колкое, но хлопает входная дверь, оповещая, что пришел тот самый глава службы безопасности отца. Ладно, послушаю лекцию, как себя вести, и сбегу отсюда.
— Здравствуй, ты что-то долго, — обращается к мужчине отец.
Настя поворачивает вправо голову, смущается и начинает глупо улыбаться, кокетливо накручивая на палец локон волос.