Наш человек в горячей точке
Шрифт:
Эла что-то говорила Чарли таким тоном, будто ему нужна помощь. Это, разумеется, было правильно. Но он ещё не был готов к терапии. Я видел, что больше всего ему хотелось сбежать, оставив меня с Элой… Где-то за ними я увидел приближающуюся Сильву, это могло вызвать осложнения, поэтому я сказал, что мне необходимо в туалет, и исчез прежде, чем Чарли сориентировался в ситуации.
Я отправился в сторону туалета и дальше, к небольшому кафе для актеров, где после премьеры толклись всевозможные театральные знатоки.
Там уже было довольно тесно.
Протиснувшись
— Ух ты, — вырвалось у меня. Этот её дешевый костюм был действительно секси. Черт возьми, а я-то нарядился в тот, который надеваю на свадьбы и похороны! Где же наша координация?
Я поцеловал её. Она похлопала меня по заду, и я машинально огляделся, не смотрит ли кто на нас.
— Ты такой смешной в этом костюме.
— Ну, я подумал, что нужно, как…
— Но он тебе идёт.
На нас смотрели. Поводов смотреть на нас было достаточно, ведь она сегодня вечером играла главную роль, так что взгляды никто и не скрывал. У меня, правда, было такое впечатление, что в основном глазеют на её попу в белой мини-юбке, сделанной, судя по всему, из какого-то пластика. Спереди у неё был обнажен живот, пупок, а над ним было что-то похожее на зародыш блузки, пришитый к белому push-up лифчику, который увеличивал размер её груди. Внизу были сверкающие блестками сапожки. На голове — белая ковбойская шляпа, и во всем этом она выглядела как какая-то фифа. Роль иногда может завладеть актером, такое бывает. Казалось, что Саня, как говорится, ещё не вышла из образа.
Когда она спросила: — Как я, какое впечатление? — то даже я не сдержался и посмотрел не в её глаза, а на грудь.
Она заметила и кокетливо улыбнулась.
Я почувствовал одновременно и страсть и ревность, вспомнив те сцены, во время которых я, сидящий среди публики, чувствовал неловкость. Её на сцене и лапали, и хватали за зад, а потом ещё это раздевание в конце…
— Ты была великолепна, — шепнул я ей на ухо. И добавил: — Ты меня очень волнуешь.
— Ты меня тоже, — прошептала она.
Она вся вибрировала, как мне казалось.
— Доц принес немного кокса. Мы только что нюхнули, — сказала она. И тут же добавила: — Давай отойдем ненадолго.
Я последовал за ней, пробираясь сквозь толпу. Она остановилась перед дверью в мужской туалет.
— Посмотри, есть там кто-нибудь! — шепнула мне на ухо.
Я заглянул. Какой-то тип мыл руки.
Как только тип вышел, мы ворвались в туалет. Там была только одна кабинка, всё остальное — писсуары.
Мы вошли в кабину, я закрыл дверь.
Поцеловал её и энергично схватил за попу. Мне казалось, я сейчас взорвусь. Она опустила крышку унитаза, села на него и начала меня расстегивать. Член вылетел как ядро из пушки. Она снизу посмотрела мне в глаза, покрутила головой, сделав гримасу, чей смысл соответствовал неслышно произнесенному «уууууу»… потом взяла член в рот.
Сосала она нежно.
Её шляпа мешала мне смотреть на Саню, и я её снял. Что делать с ней дальше, я не знал, поэтому нахлобучил себе на голову. Она на мгновение оторвалась от моего члена, сделала наивное выражение лица и
— Да, я тут проездом, — произнес я хриплым голосом и тут же услышал скрип двери — кто-то вошел в туалет и находился в районе писсуаров. Она опять занялась минетом, а я оцепенел от страха, что если нас обнаружат?
Опять заскрипела дверь. На этот раз кто-то подёргал ручку кабинки, пытаясь войти. Я затаил дыхание, но она продолжала сосать. По ту сторону двери слышалось бормотание.
Пока она там, внизу, игриво облизывала мой член, я скроил гримасу, означавшую, что прошу милосердия.
— И что ты скажешь, как тебе — профессионально? — иронично пробурчал некто из района писсуаров. Мне показалось, что это голос Доца.
— Сиськи у малышки первоклассные, — ответил ему другой некто.
Эта театральная критика в мужском туалете совершено очевидно развлекала Саню, и она, продолжая сосать, кивала головой, производила какие-то означавшие согласие звуки, будто играя с тем, что нас могут обнаружить.
Она сумасшедшая, подумал я в панике, однако это совсем не уменьшило моё возбуждение, я даже параллельно подумал, что кокс интересно действует на неё, при этом я старался не кончить, потому что я считал, что мы должны бы ещё и пофакаться, но она продолжала и продолжала, и я, сконцентрировавшись, смотрел, как она меняет ритм, как не подает никаких знаков близости завершения, как глубоко заглатывает член и тихо подвывает, надеюсь, это не слышно тем, кто снаружи, хотя вообще-то теперь это и не казалось мне важным, потому что было очевидно, что вся ситуация её дополнительно возбуждает, а ещё я успел подумать, что поздно, что я всё равно не выдержу, да, это было очевидно, потому что я вздрогнул и сперма рванула наружу. Она приняла её всю, до конца, а потом улыбнулась мне.
Мои колени дрожали, я старался не упасть и не наделать какого-нибудь шума.
Я целовал её волосы.
Кто-то, кажется, вышел. Тот, другой, должно быть, мыл руки, слышался шум воды.
Я целовал её лицо и шею.
— Хорошо, хорошо, пошли отсюда, — шепнула она, услышав, как хлопнула входная дверь.
— Только не оглядывайся по сторонам, — сказала она, пока мы выходили из уборной, потому что я сразу принялся вертеть головой, как партизан в уличном бою.
Я увидел Доца, он стоял в коридоре и разговаривал с какой-то девицей, нам он крикнул: — А вы-то здесь что делаете?
— Принимаем наркотики, — сказала Саня скрипучим голосом, изображая Бабу-ягу, и Доц расхохотался. На нём была яркая оранжевая футболка, на которой крупными буквами было написано АНТИ-НАРКОТИКИ ТЕЛЕФОН. Ниже был номер телефона какого-то объединения.
Стоявшей рядом с ним девице Доц сказал: — Посмотри на них, посмотри внимательно, и никогда не будь такой, как они — они хуже всех!
Девица рядом с ним не знала, как быть — воспринять серьёзно или засмеяться.
Доц изображал из себя отвратительного типа, и это ему удавалось довольно хорошо. Общаться с ним можно было только с помощью оскорблений, никак иначе. После утомительного дня, заполненного дипломатией, это было прекрасным освежением.