Наш общий друг (Книга 1 и 2)
Шрифт:
– От вашего имени, мистер Боффин, от вашего.
– Ну ладно, пускай от моего, оно ведь у нас с миссис Боффин одно и означает нас обоих, - вот об этом вам самим придется подумать, когда будете составлять бумагу. Но это первое поручение, которое я даю своему адвокату, вступив в права наследства.
– Ваш адвокат, мистер Боффин, - ответил Лайтвуд, делая очень коротенькую заметку очень ржавым пером, - с удовольствием принимает ваше поручение. Будет еще что-нибудь?
– Еще только одно, и ничего больше. Составьте мне завещаньице покороче, но так, чтоб как можно крепче:
Не зная, как понять слова мистера Боффина насчет крепости завещания, Лайтвуд стал осторожно нащупывать почву:
– Извините, но профессиональное глубокомыслие требует точности. Когда вы говорите "крепко"...
– Я и хочу сказать "крепко", - объяснил мистер Боффин.
– Совершенно верно. И как нельзя более похвально. Но эта самая крепость должна к чему-нибудь обязывать миссис Боффин?
– Обязывать миссис Боффин?
– прервал ее супруг.
– Ну нет! С чего это вам вздумалось? Я хочу закрепить все имущество за ней, чтоб его уж никак не могли у нее отнять.
– Закрепить без всяких условий, чтобы она могла с ним делать все, что хочет? Безусловно?
– Безусловно?
– повторил мистер Боффин, отрывисто рассмеявшись.
– Еще бы! Хорошенькое было бы дело, ежели бы я вздумал к чему-нибудь обязывать миссис Боффин. В мои-то годы!
И это поручение было также принято мистером Лайтвудом; приняв его, мистер Лайтвуд пошел проводить мистера Боффина к выходу и чуть было не столкнулся в дверях с мистером Юджином Рэйберном. Свойственным ему невозмутимым тоном Лайтвуд произнес:
– Позвольте познакомить вас, - и объяснил, что мистер Рэйберн весьма сведущий в законах юрист и что он, частью в интересах дела, частью же ради удовольствия, познакомил мистера Рэйберна с некоторыми подробностями биографии мистера Боффина.
– Очень рад познакомиться с мистером Боффином, - сказал Юджин, хотя по его лицу нельзя было заметить никакой радости.
– Спасибо, сэр, спасибо, - ответил мистер Боффин.
– Как вам нравится ваша профессия?
– М-м... не особенно, - отвечал Юджин.
– Слишком суха, по-вашему, а? Что ж, мне так кажется, надо несколько лет поработать как следует, чтобы изучить это дело. Самое главное работать. Воззрите на пчел...
– Извините, пожалуйста, - возразил Юджин, невольно улыбнувшись, должен вам сказать, что я всегда возражаю против сравнения с пчелой.
– Вот как!
– сказал мистер Боффин.
– Я возражаю из принципа, как двуногое.
– Как что?
– спросил мистер Боффин.
– Как двуногое животное. Из принципа, в качестве двуногого, я возражаю против того, что меня вечно сравнивают с насекомыми и четвероногими. Я возражаю против того, что в своих действиях я должен сообразоваться с действиями пчелы, собаки, паука или верблюда. Вполне согласен, что верблюд, например, весьма воздержанное животное; но у него несколько желудков, а у меня всего один. Кроме того, у меня нет такого удобного и прохладного погреба для хранения напитков.
–
– Вот именно. И разрешите вам заметить, что ссылки на пчелу не вполне основательны. Ведь мы рассуждаем отвлеченно. Допустим на минуту, что между пчелой и человеком в рубашке и брюках существует аналогия (что я отрицаю) и что человеку положено учиться у пчелы (что я также отрицаю); но ведь это еще вопрос, чему он должен учиться? Следовать ее примеру или, наоборот, избегать подражания? Когда ваши друзья-пчелы хлопочут до самозабвения, увиваясь вокруг своей повелительницы, и волнуются от малейшего ее движения, следует ли нам, людям, поучаться величию низкопоклонства перед знатью или же презирать ничтожество "Придворных известий"? Еще вопрос, мистер Боффин, не следует ли разуметь улей в сатирическом смысле?
– Во всяком случае, пчелы работают, - заметил мистер Боффин.
– Д-да, работают больше, чем нужно, - пренебрежительно отозвался Юджин, - они производят больше, чем могут потребить, они неустанно хлопочут и жужжат, одержимые своей единственной мыслью, пока смерть их не настигнет. Уж не пересаливают ли они, как вы думаете? И неужто человеку-труженику нельзя даже и отдохнуть из-за ваших пчел? И неужели мне нельзя переменить обстановку, из-за того что пчелы никуда не ездят? Мистер Боффин, мед очень хорош за завтраком, но если рассматривать его с точки зрения рядового школьного учителя и моралиста, то я буду возражать против деспотического хвастовства ваших друзей-пчел. При всем моем уважении к вал!.
– Спасибо, - сказал мистер Боффин.
– До свидания, до свидания.
Тем не менее почтенный мистер Боффин поплелся прочь, не в силах отогнать от себя неприятную мысль, - что на свете есть много неладного и помимо того, что связано с имуществом Гармона. И, шагая по Флит-стрит в таком настроении, он заметил, что за ним по пятам идет какой-то очень прилично одетый человек.
– Ну-с, - круто остановившись, сказал мистер Боффин, прерванный на середине своих размышлений, - что же дальше?
– Извините, мистер Боффин.
– И фамилию узнали? Как это вы ухитрились? А я вот вас не знаю.
– Да, сэр, вы меня не знаете.
Мистер Боффин взглянул в упор на незнакомца, а тот - на мистера Боффина.
– Верно, я вас не знаю, - сказал мистер Боффин, глядя на мостовую, как будто она была составлена из лиц, среди которых он рассчитывал найти похожее.
– Я человек неизвестный, и вряд ли меня вообще кто-нибудь знает, сказал незнакомец, - но богатство мистера Боффина...
– Ах, так об этом уже болтают!
– пробормотал мистер Боффин.
– ...и романтические обстоятельства, связанные с получением наследства, сделали его известным. Недавно мне указали вас на улице.
– Что ж, - возразил мистер Боффин, - надо думать, вы были разочарованы, когда вам меня показали, и если б не ваша вежливость, вы бы так и говорили, я и сам знаю, что смотреть тут не на что. А что же вам от меня нужно? Вы ведь не адвокат?
– Нет, сэр.
– Может, хотите мне что-нибудь сообщить за вознаграждение?