Наш общий друг (Книга 1 и 2)
Шрифт:
– Альфред Дэвид.
– Это вас так зовут?
– спросил Лайтвуд.
– Меня?
– переспросил гость.
– Нет, мне надо, сами знаете: "Альфред Дэвид" *.
Юджин, который курил, разглядывая гостя, объяснил, что тот желает дать присягу.
– Я же вам говорю, мой любезный, что не имею никакого отношения к присяге и клятве, - лениво усмехнувшись, сказал ему Лайтвуд.
– Он может вас проклясть, - объяснил Юджин, - и я тоже. А больше мы ничего для вас сделать не можем.
Сильно обескураженный этим разъяснением, гость вертел в руках дохлую собаку или кошку, щенка или котенка, переводя взгляд с одного из "обоих-двух хозяев" на другого, и что-то обдумывал про себя. Наконец он решился.
– Тогда снимите с меня и запишите показание.
– Что снять?
– спросил Лайтвуд.
– Показание, - ответил гость.
– Пером и чернилами.
– Сначала скажите нам, о чем идет речь.
– О чем, о чем, - сказал человек, делая шаг вперед, и, понизив голос, прикрыл рукой рот.
– О пяти, а то и десяти тысячах награды. Вот о чем. Насчет убийства. Вот насчет чего.
– Подойдите ближе к столу. Сядьте. Не хотите ли выпить стакан вина?
– Да, хочу, - сказал гость, - не стану вас обманывать, хозяева.
Вина ему налили. Он вылил вино в рот, пропустил его за правую щеку, словно спрашивая: "Как это вам нравится?", потом за левую щеку, словно спрашивая: "Как это вам нравится?", потом переправил в желудок, словно спрашивая: "Как это вам нравится?" И в заключение облизал губы, словно ему три раза подряд ответили: "Очень нравится".
– Не хотите ли еще стакан?
– Да, хочу, - повторил он, - не стану вас обманывать, хозяева.
И он повторил все прочие операции.
– Ну, так как же вас зовут?
– начал Лайтвуд.
– Вот это вы что-то спешите, адвокат Лайтвуд, - ответил гость протестующе.
– Как же вы не понимаете, адвокат Лайтвуд? С этим вы немножко поторопились. Я собираюсь заработать от пяти до десяти тысяч в поте лица; а ведь я человек бедный, мне этот самый пот лица нелегко дается, так разве я могу назвать хотя бы свое имя, пока его не записывают?
Уступая его вере в обязывающую силу пера, чернил и бумаги, Лайтвуд кивком выразил согласие на кивок Юджина, означавший, что он берется орудовать этими магическими средствами.
Юджин принес перо, чернила и бумагу и уселся за стол в роли письмоводителя и нотариуса.
– Ну, - сказал Лайтвуд, - так как же вас зовут? Но честному человеку в поте лица потребовались еще новые предосторожности.
– Мне бы желалось, адвокат Лайтвуд, чтобы тот, другой хозяин, был моим свидетелем насчет того, что я скажу, - потребовал он.
– А потому, не будет ли с его стороны любезностью сказать мне свою фамилию и где он живет?
Юджин, с сигарой во рту и пером в руке, перебросил ему свою карточку. Медленно прочитав ее по слогам, гость скатал ее в трубку и еще медленнее завязал в уголок шейного платка.
– Ну, любезный, - в третий раз начал Лайтвуд, - если вы уже покончили со всеми вашими приготовлениями, вполне успокоились и уверились, что вас никто не торопит, скажите, как вас зовут?
– Роджер Райдергуд.
– Место жительства?
– Известковая Яма.
– Занятие или профессия?
На этот вопрос мистер Райдергуд отвечал далеко не так скоро, как на первые два, и, наконец, объяснил:
– Кое-чем промышляю на реке.
– За вами что-нибудь имеется?
– спокойно вмешался Юджин, записывая его слова.
Несколько сбитый с толку, мистер Райдергуд уклончиво и с невинным видом заметил, что тот, другой хозяин, кажется, о чем-то его спросил.
– Имели когда-нибудь неприятности?
– сказал Юджин.
– Один раз. (Со всяким могло случиться, как бы между прочим заметил мистер Райдергуд.)
– По подозрению в?..
– В матросском кармане, - отвечал мистер Райдергуд.
– А ведь на самом деле я был этому матросу первый друг и старался его уберечь.
– В поте лица, конечно?
– спросил Юджин.
– Так, что с меня градом катилось, - ответил мистер Райдергуд.
Юджин курил, откинувшись на спинку кресла и равнодушно глядя на доносчика; перо он держал наготове, собираясь опять записывать. Лайтвуд тоже курил, равнодушно глядя на доносчика.
– А теперь надо бы опять записать, - сказал Райдергуд, повертев мокрую шапку и так и этак и пригладив ее рукавом против шерсти (вряд ли можно было пригладить ее по шерсти).
– Я даю показание, что тот, кто убил Гармона, и есть Старик Хэксем, который нашел тело. Рука Джесса Хэксема, того, что на реке и на берегу все зовут Стариком, и есть та рука, которая совершила это дело. Его рука, и ничья другая.
Оба друга переглянулись, и сразу стали гораздо серьезнее, чем прежде.
– Скажите мне, на каком основании вы его обвиняете, - сказал Мортимер Лайтвуд.
– На том основании, - отвечал Райдергуд, утирая лицо рукавом, - что я был компаньоном Старика и подозревал его не один долгий день и не одну темную ночь. На том основании, что я знал его повадки. На том основании, что я отказался с ним работать, когда понял, чем это грозит; и, предупреждаю вас, его дочка будет вам рассказывать другое, так чтобы вы знали, чего ее слова стоят, ведь она готова бог весть чего наплести, нагородить турусов на колесах, лишь бы спасти отца. На том основании, что на плотинах и на пристани всем хорошо известно, что это его рук дело. На том основании, что его никто знать не хочет, потому что это его рук дело. На том основании, что ведите меня куда хотите, и я там приму присягу. Я не собираюсь отпираться от своих слов. Я на все готов. Ведите меня куда угодно.
– Все это пустяки, - сказал Лайтвуд.
– Пустяки?
– негодующе и удивленно повторил Райдергуд.
– Совершенные пустяки. Это значит только то, что вы подозреваете этого человека в преступлении, не больше. У вас, может быть, есть для этого повод, а может и не быть никакого повода, но нельзя же его осудить по одному вашему подозрению.
– Разве я не сказал, - сошлюсь на того, другого хозяина, как на свидетеля, - разве я не сказал в первую же минуту, как только раскрыл рот, сидя на этом самом стуле и ныне и присно и во веки веков (он, видимо, считал эту формулу чуть ли не равносильной присяге), что я согласен поклясться на библии, что это его дело? Разве я не сказал "ведите меня, и я приму присягу"? А сейчас я что говорю? Вы же не станете это отрицать, адвокат Лантвуд?