Наш сосед Степаныч
Шрифт:
«"Мэмориа минуитор…" – подумал Степаныч. – Память слабеет, если её не упражнять».
Не в правилах Романа Степаныча было нарушать свои обещания. Раз уж обещал соседке занести ножички сегодня же, придётся возвращаться за ними в школьную мастерскую, или «кабинет технологии», как значилось на табличке.
Несмотря на смутные предчувствия, обуревающие его, он чётко, по-военному, развернулся и уверенным шагом пошёл к школе.
«Что-то должно случиться! Что-то необычное!» – пронеслось в голове Романа Степаныча.
Он взошёл на крыльцо, дёрнул ручку двери, она оказалась запертой. Трудовик постучал.
Через
– Степаныч, забыл что-нибудь? – спросил охранник Петрович и впустил трудовика.
В вестибюле школы было темно, горела лишь настольная лампа на столе охранника и зелёные огоньки над эвакуационными выходами.
Степаныч попросил у охранника ключ от учебной мастерской, расписался о получении в журнале выдачи ключей, лежавшем под раскрытым томиком Э. А. По, и двинулся по тёмному коридору. Ему ничего не стоило бы самому сделать дубликат ключа от своей собственной мастерской, но он считал это неприемлемым. Раз по инструкции положено брать ключи под роспись, то так всем и следует поступать. Никаких исключений! Порядок – половина жизни!
Когда Роман Степаныч подошёл к двери мастерской, ему показалось, что из-под двери пробивается свет. Что за дела? Он был абсолютно уверен, что выключил свет перед самым своим уходом. Ибо сказано: «Уходя, гасите свет!». Ленивый чоповец Петрович был вне всяких подозрений, он, наверняка, манкировал своей обязанностью делать регулярные обходы охраняемого объекта. Вон, даже форменные берцы успел сменить на мягкие домашние тапочки. А даже если бы Петрович не поленился и дошёл до мастерской, то включать свет в ней не стал бы. Его обязанностью было, наоборот, выключить случайно кем-то оставленный свет.
Неясное предчувствие чего-то неожиданного и необычного вновь завибрировало в сознании трудовика.
Степаныч вставил ключ в скважину, уверенно повернул его, распахнул дверь и решительным шагом вошёл в помещение…
То, что он увидел, заставило его отшатнуться: в помещении школьной мастерской стояло множество мужчин самых разных возрастов, одетых в странные старомодные одежды разных эпох и народов, как если бы здесь проходил бал-маскарад. Шитые золотом камзолы, строгие чёрные сюртуки, сермяжные поддёвки, треуголки с перьями, береты, цилиндры, парики, ботфорты, сапоги, лапти, ухоженные усы и нечесаные бороды… Впрочем, не о каждом из них можно было сказать, что он стоял на полу. Некоторые стояли, будто по колено провалившись под керамическую плитку, словно ушли под лёд на мелководье, другие же, наоборот, висели в воздухе в полуметре над полом.
Роман Степаныч поймал себя на том, что может видеть как бы сквозь своих непрошенных гостей. Но не из-за того, что он обладал особым рентгеновским зрением, а потому, что они были существами полупрозрачными, словно медузы. Даже через двоих, стоявших друг за другом, он мог увидеть третьего. Это всё равно, как через бокал с пино нуар можно читать газету.
Степаныч не очень хорошо понимал, что здесь происходит, но, чтобы успокоиться, на всякий случай взял с верстака самый крупный рашпиль. Разумеется, лом успокоил бы его гораздо лучше, но лома в мастерской не водилось.
У Степаныча мелькнула мысль, что это всё голограммы, но тут стоявший впереди высоченный мужчина с волосами до плеч и небольшими усиками сделал шаг ему навстречу и протянул Степанычу руку. Роман Степаныч автоматически пожал её и ощутил крепкое рукопожатие.
«Значит, это не голограмма!» – мелькнула в его голове вполне рациональная догадка.
– Други мои! Хозяин пришёл! Виват Роману Степановичу! Это очень кстати, что он вернулся, ибо надлежит ему посильную помощь оказать нам в наших испытаниях, – произнёс высоченный мужчина и спросил: – Согласен помогать, Роман Степаныч?
Трудовик, узнав в призраке Петра Первого, или Великого, изумился про себя, что первый император российский знает его по имени-отчеству.
– Ничего удивительного, – сказал император, – имя твоё на табличке на двери напечатано.
«Так они ещё и мысли мои читают, вот ведь неловко…» – подумал про себя Степаныч и отложил рашпиль.
– Согласен, – сказал он вслух, потому что не в правилах Степаныча было отказывать тем, кто нуждался в его помощи.
– Так он ведь живой ещё, – с сомнением в голосе произнёс стройный мужчина c пробором и усиками.
– Ничего страшного, Никола. Подумаешь, живой! «Мементо мори» – сегодня живой, а завтра уж нет… – философски заметил круглолицый призрак в парике. – Придёт его время, и он станет действительным членом нашей академии. А пока что пусть будет членом-корреспондентом.
– Позвольте мне, синьор Мастерков, представить Вам участников нашего турнира, – продолжил длинноволосый и густобородый мужчина в бархатном берете, в котором Степаныч без труда узнал Леонардо да Винчи.
– С Его Императорским Величеством Вы уже познакомились. Вот этот господин в парике – Ломоносов Михаил Васильевич. Тот молодой, который выразил сомнение в Вашей пригодности для нашего дела, – Никола Тесла. А вот эти двое – братья Черепановы…
– Вовсе мы не братья, – возразил старший, – я Ефим Алексеевич, а это сын мой, Мирон.
– Ну, вам виднее, кто кому сын. Вон того, с седыми усами, зовут Томас Альва Эдисон, – продолжал Леонардо, – а того, что в мундире с эполетами, – Можайский Александр Фёдорович.
Эдисон кивнул, а Можайский, не опускаясь на пол, прямо в воздухе по-военному щелкнул каблуками, будто стоял на плацу или на палубе фрегата.
– А этого все кличут Левшой. А как его на самом деле зовут, я и не знаю, – Леонардо указал на косоглазого мужичка в сермяжной поддёвке с косматой головой и нечёсаной бородой.
Тот посмотрел на Степаныча, кося одним глазом.
– К чёрту формальности! – вышел вперёд Пётр Алексеевич. – Видишь ли, Роман Степаныч, у нас тут свой клуб, что-то типа масонской ложи. Все мы люди умелые, причём умеем не только оды сочинять или фрески расписывать, но и прожекты строить, и изобретения всякие своими руками сооружать. Каждый високосный год, в аккурат 29 февраля, мы собираемся на каком-нибудь заводе или мануфактуре и состязаемся, кто лучше сработает.
– Испытания у нас каждый раз новые, – продолжал император, – но вот только беда: правитель ваш нынешний, Сергей Семёнович, заводы в первопрестольной почти все позакрывал, а на их месте домов и контор понастроил. Нормальных станков у вас теперь днём с огнём не найдёшь. Вот мы и решили к тебе в мастерскую явиться, уж не прогневайся.