Наш сосед Степаныч
Шрифт:
– Вы представляете, веду я сегодня урок в 7А и вижу, что Смирнов и Кокошкин рассматривают что-то под партой и перешёптываются, – сказала сидящая в углу комнаты учительница русского языка и литературы Патимат Курбаналиевна. – Я поинтересовалась, что это они так оживлённо разглядывают и обсуждают. Сначала отпирались, а потом отдали мне вот эту тетрадку, – Патимат Курбаналиевна помахала общей тетрадкой в оранжевой обложке.
«Вот она, пропажа!» – подумал трудовик и весь напрягся. Ему совсем не хотелось, чтобы кто-то из учителей увидел эту тетрадку. Но требовать отдать её ему тоже не хотелось, так как пришлось бы признаваться, что тетрадка принадлежит ему.
– Спрашиваю: где нашли?
– Отвечают: в мужском туалете на втором этаже, на умывальнике лежала.
– Спрашиваю: чья?
– Отвечают: не знаем, она не подписана.
– Ну и что там такого в этой тетрадке? – спросила завуч.
– Чувства, чувства в чистом виде. Поэзия. Любительские стихи, причём весьма неплохие. Хотите, прочту, уверена,
– Вот ещё одно про любовь, – сказала Патимат Курбаналиевна, перелистнув страницу:
Любить тебя и знать, что всё напрасно.Любить и быть счастливым и несчастным,И погружаться глубже в это чувство,Тонуть в нём снова сладостно и грустно.Любить тебя в несбыточной надеждеОднажды возродить, что было прежде.Надеяться и разочароваться,И вновь в который раз в тебя влюбляться.– Прямо любовная драма какая-то, – сказала учительница французского Галина Геннадьевна.
– Слушайте дальше, – продолжала Патимат Курбаналиевна, перевернув страницу:
Как мне забыть, всё то, что было?Как о тебе не думать мне?Как не мечтать, чтобы любилаМеня, явившись мне во сне?Как мне смотреть, не замечаяТвоей искрящей красоты?Как жить на свете, не мечтая,Чтобы ко мне вернулась ты?Как позабыть прикосновенья,Что были страстны и нежны?Как мне не помнить те мгновенья,Что слишком для меня важны?– И впрямь, драма, слезу прошибает, – с издевательской усмешкой произнёс физрук.
«Молчал бы лучше, пока самого не пришибли!» – подумал Степаныч, на секунду сжав кулаки, но потом решил не обращать на физрука внимания. Что с него взять: человек ограниченный, к тому же его много и сильно
Патимат Курбаналиевна перелистнула страницу и продолжила чтение:
Я на тебя тайком глядеть готов:Пространство, время, звуки – всё распалось…Дистанцию в четырнадцать шаговМне не пройти, хотя – такая малость!Не передаст служебный телефонДесятой доли твоего волненья!Лишь фото в ноутбуке, но на нём —Твоё давнишнее изображенье…И снова телефон в моей руке…А хочется живых прикосновений!Поцеловать, прильнуть щекой к щеке…– Дальше не дописано, – с сожалением констатировала Патимат Курбаналиевна.
– И впрямь, очень романтично, – сказала уборщица тётя Глаша, минут пять назад зашедшая в учительскую, да так и застывшая в дверях со своим ведром и шваброй. – Мне нравится! Муж мой, царствие небесное, тоже стихи сочинял, частушки, правда, всё больше матерные, в школе вслух читать нельзя.
– А я хотела бы быть на месте музы этого поэта. Повезло же кому-то! – сказала учительница рисования Изольда Соломоновна, дама пенсионного возраста. – Эх, молодость, молодость! Чувства…
– А я считаю, что эти стихи выдают зрелого человека, школьники такого сочинить не могут, даже старшеклассники, – сказала Патимат Курбаналиевна. – И потом, стихи у нас в школе пишут только девочки, а эти явно написаны мужчиной. Да и почерк мужской, уверенный, как чертёжный шрифт.
– А там ещё есть что-нибудь? – спросила слегка покрасневшая, очевидно под влиянием поэзии, Иветта Эдуардовна.
– Тут ещё много всего, – сказала Патимат Курбаналиевна и продолжила чтение:
Я, видно, совсем пропал: стал снова стихи писать!Вновь романтичным стал, начал опять мечтать…Я, видно, схожу с ума: мысли в моей головеКрутятся без конца…мысли мои о тебе…И никак не даёт уснуть запах твоих волос,Что из ночных глубин мне ветерок принёс…И вкус твоих пряных губ я чувствую на губах,И вспоминаю вновь блеск счастья в твоих глазах…И снова внутри меня желаний круговоротКрутится без конца… снова уснуть не даёт…Твоих не пойму я чувств, и не проходит ни дня,Чтоб я не стал гадать: любишь ли ты меня?Я, видно, сошел с ума… должна ты меня простить!Только твоя любовь сможет меня исцелить!– Хорошие стихи, чувственные, вот только размер иногда хромает, – с досадой произнесла завуч, которая в прошлом тоже преподавала литературу и очень любила поэзию, особенно Маяковского.
– Есть шероховатости, немного подшлифовать бы надо, – сказал Роман Степаныч, чтобы не выбиваться из общего хора голосов, обсуждавших произведения неизвестного им автора.
Прозвенел звонок на урок.
– Увы, на этом наш литературный час окончен. Мне нужно на урок в 7Б, – Патимат Курбаналиевна положила оранжевую тетрадку на стол для совещаний и вышла из учительской.
Вслед за ней потянулись и другие учителя. Вышел и Роман Степаныч, чтобы не отбиваться из коллектива. Ему очень хотелось забрать со стола свою оранжевую тетрадку, но он так и не решился задержаться, чтобы себя не выдать.
Уборщица тётя Глаша принялась за уборку, так что Иветте Эдуардовне, оставшейся сидеть за своим столиком в учительской, пришлось поджать ноги, уворачиваясь от её проворной швабры.
Итак, старик Сенека со своим «куи продэст» не помог. Злоумышленник попросту выбросил похищенную тетрадь, значит, она оказалось ему ненужной. Наверное, он ожидал найти в ней что-то кроме стихотворных строчек о несчастной и счастливой любви. А похищенные чужие чувства ему были совсем не нужны.