Наша компания
Шрифт:
Хотелось оглядеться, привыкнуть к климату и обычаям азиатских народов, но времени не было: прямо из походного марша полк развернулся у города боевым порядком.
Все близлежащие колодцы басмачи отравили, протоки-арыки затоптали стадами верблюдов, рощи и селения сожгли, чтобы не оставить советским бойцам ни горсти воды, ни листка тени.
В воротах города установили легкую пушку и пулеметы «люисы» на треногах.
Мирза-Садык объезжал перед сражением свой отряд, проверял посты.
Кунградцы при виде хана
Сопровождали хана прислужники и телохранители в полосатых лиловых халатах, перетянутых узкими ремнями сабель и пистолетов. У каждого на поясе висела маленькая тыква с зеленым табаком.
Население города, затравленное и запуганное Мирзой-Садыком, отсиживалось в ямах и подвалах.
Личный мулла хана пугал народ, проповедовал, что большевики люди чужой веры и кто будет пытаться читать их книжки или газеты, на головы тех падет гнев аллаха. Если в большевистских книжках и газетах писано то же, что и в книге ислама, то они лишние; если же писано иное, то они лгут. И вообще пусть правоверные запомнят, что большевики отнимают воду и хлопок, а женщин угоняют в рабство.
«Но ведь сам Мирза-Садык, — думали правоверные, — тоже отбирает воду и хлопок, а молодых женщин запер в старой разрушенной мечети, чтобы увести их потом со своим отрядом во имя победы над большевиками».
Так кого же слушать? За кем идти?
Бой начался в полдень.
Хрипели, накалялись кожухи пулеметов. Желтым вихрем вскидывался под снарядами песок.
— Ур! Ур! Ур! — понукали басмачи своих низкорослых коней.
В ответ им неслась команда:
— Прямо по кавалерии!.. Пальба эскадроном! Эскадро-он!.. Пли!
— Ур! Ур! Ур!
— Эскадро-он! Пли!
Лиловые, синие, оранжевые халаты басмачей. Сабли, пики, взрывы гранат, стоны раненых, потные ребра лошадей, гулкая пальба «люисов». И над всем этим визгливый голос муллы, призывающий кунградцев к новым и новым схваткам: «Инш-алла! Инш-алла!»
И только к закату солнца бой закончился. Мирзу-Садыка удалось, наконец, схватить и связать по рукам его же собственной зеленой чалмой.
Кунградцы тут же прекратили сопротивление и сложили оружие.
Население покинуло свои убежища и собралось на площади у разрушенной мечети, чтобы поглядеть на красных джигитов.
Старейшие люди города спросили разрешения у командира полка обратиться к нему с вопросом.
— Правда ли, — спросили старики, — что красные джигиты отбирают воду и хлопок, а женщин угоняют в неволю?
— Нет. Неправда. Воду и хлопок отбирают вот такие бандиты, как он, — и командир полка показал на связанного Мирзу-Садыка. — А мы возвращаем народу не только воду и хлопковые поля, но и даем свободу и независимость.
Тем временем бойцы разломали двери
Женщины, закрытые густыми сетками паранджи, осторожно вышли из мечети, все еще сомневаясь в своем освобождении.
Старейшие люди города, посовещавшись, вдруг приказали женщинам снять паранджу.
Женщины оробели.
Такого случая не было и за сотни лет, чтобы можно было открыть лицо перед чужими мужчинами.
Но старики приказали им еще раз — снимите!
И тогда женщины сняли черные волосяные сетки и открыли лица.
— Да! Смотрите на красных джигитов, — говорили женщинам старики. — Вы должны хорошо их видеть. Это наши народные джигиты. Они пришли к нам!
В ЗАРОСЛЯХ РЕКИ НИЯЗЫ
Уже вторые сутки разведчики батальона имени Парижской коммуны отсиживались в зарослях реки Ниязы в окружении басмачей-тугайцев.
Еда, которая была с собой, давно кончилась. Патроны тоже были на исходе.
Случалось, тугайцы близко подкрадывались к разведчикам и шептали:
— Сдавайтесь, кяфиры[1]!
Но разведчики открывали огонь из ручных пулеметов.
Тугайцы, злобно отругиваясь, уползали: кяфиров они хотели взять только живыми.
И снова над рекой тишина. И снова разведчиков мучают усталость, а еще пуще — голод.
Из дальних камышей иногда доносился беспомощный крик неосторожного лисенка, насмерть пораженного укусом скорпиона или фаланги. И этот одинокий беспомощный крик наводил на разведчиков горестные думы о своем собственном беспомощном положении.
Но вот на рассвете третьего дня разведчики увидели на противоположном берегу Ниязы группу всадников.
Это были свои!
Это были коммунары!
Басмачи их тоже заметили. Некоторые басмачи на гупсарах — кожаных бурдюках, надутых воздухом, — тут же переправились на небольшой островок, расположённый посредине течения Ниязы, и ударили крупнокалиберным пулеметом.
Коммунары, не отвечая на огонь, быстро спешились и скрылись в прибрежной чаще.
Замаскировавшись, они начали совещаться, каким образом вызволить из беды разведчиков. Прежде всего необходимо доставить им патроны и провизию.
Но как доставить? Ведь басмачи контролируют пулеметом всю реку!
Попробовать перебраться через Ниязу в другом месте? Но басмачи укрепились и на том берегу, так что все равно, прежде чем удастся оказать помощь, нужно будет выдержать бой не только самим, но и разведчикам тоже. А выдержат ли бой товарищи, изнуренные голодом, усталостью, а главное, почти без патронов?
Разговор коммунаров слушал проводник из местных пастухов Ширмат.
— Позвольте мне сказать, — попросил он слова.