Наша Рыбка
Шрифт:
Когда все закончилось, мы вели себя как ни в чем не бывало. Особенно я. И как это вдруг во мне открылся такой актерский талант? Что, групповушка? Нет-нет, это не про меня, как вы могли подумать! Я просто отлучился в клозет.
Мы вышли из комнаты и обнаружили, что никто даже не заметил нашего отсутствия. Я пил что-то, смеялся, но бесчувственно, словно продолжался мой странный сон, начавшийся полчаса назад в маленькой спальне Вадима. Я говорил с людьми из самой поверхности, из самого внешнего слоя себя, словно в него действительно можно было подняться из темнейшей глубины, – и мне было радостно и беззаботно. Ушел домой я только около часу ночи, пока не закрылось метро. На
Все изменилось, я случайно шагнул в невидимую дверь и попал в иной мирок, жалкий и чужой, из которого никак нельзя было вернуться обратно. «Если о том, что я сделал, никто не узнает, то можно Иришке не рассказывать», – мелькнула гнусная мысль. Но это бы точно не прокатило – Иришка была знакома с Дроздовой.
Я побрел домой, потому что у меня закоченели ноги в летних кедах.
– Котик, ты пришел? – крикнула из ванной мама.
– Пришел, – ответил я.
– Как повеселились?
– Потом. Я хочу спать.
Я снял куртку, пошел к себе и рухнул на кровать.
Глава 2
Легко представить, что было утром с моей головой. Я проснулся от рвотных позывов, еле доплелся до туалета, и меня стошнило всем выпитым.
– Какая-то у тебя запоздалая реакция, – мудро сказала сестра Маринка, обуваясь в прихожей.
– Ты куда?
– Тупица, я учусь по субботам. Ты каждый раз спрашивать будешь? – ответила она.
Я поспал еще немного, и на этот раз меня разбудил звонок. Я нащупал под подушкой телефон.
– Спишь, что ли? – спросила моя сладкоголосая щебетунья. – Ну, как отметили? Уверена, было весело! Передал от меня привет Вадику?
– Да, – глухо ответил я, сел на кровати, и меня снова накрыло что-то жуткое. – А ты как?
– А я вот позвонила тебе, видишь? Чтоб ты не говорил потом, будто я тебе не звоню.
– Хм.
– У нас все было отлично, только я там выпила лишнего… вела себя… как дурочка! – Иришка засмеялась. – Сейчас Маша мне звонила, рассказывала! Я обхохоталась.
– Ты же не пьешь, Ир, – напомнил я.
– Маша меня уговорила! Не будет же она пить одна! Ну? Что ты молчишь?
– Не знаю. Мне это не нравится.
– Тебе ничего не нравится, – вскрикнула она враждебно.
– Раньше мне все нравилось, а теперь ты ведешь себя иначе…
– Опять ты за свое? Снова не в духе?
– Я перезвоню. – И повесил трубку.
Я размышлял о вчерашнем, пытался себя оправдать, свалить вину на Иришку. Она, надо сказать, своим звонком этому только поспособствовала. Я бы долго мучился угрызениями совести, испытывал бы стыд от одних только воспоминаний о Дроздовой, если бы не этот утренний звонок. С легким недоверием я начал осознавать, что меня медленно отпускает помешательство на Иришке. Неужели так бывает, думал я, неужели то, что казалось мне таким большим, таким важным, явилось лишь мороком, каким-то чудовищным наваждением? Да люди же посвящают этому чувства картины, музыку, из окон бросаются, в конце концов! Нелепость какая-то.
Вместо того чтобы перезвонить, я включил компьютер, проверил почту, вошел в «живой журнал» и начал писать.
«24 сентября. Был на дне рождения Вадика…»
Ограничился тремя строчками. Сегодня не графоманилось. Конечно, что-то из меня рвалось, хотелось выплеснуть весь этот замес из стыда и плотского восторга, рассказать кому-то, написать, открыть доступ, чтобы все-все увидели мой пост о Дроздовой и роли Пети в этой идиотской истории, но в итоге ничего я не написал.
Чувствовал себя гнусно. Вы, может, думаете, не из-за чего было переживать? Но многое кажется нормальным, если не касается вас самих. Может быть, существует достаточно людей, для которых случайный секс втроем – обычное дело, но я к ним не относился. Тогда утром мне было от самого себя тошно.
Я посмотрел на репродукцию Сомова, висевшую ровно напротив кровати – «Кошмар в горячке лихорадки», попытался как-то отвлечься, но ядовитые языки, взвившиеся над голым телом возвращали меня во вчерашний вечер. То ли это я сам лежал беззащитный и обнаженный, с этим дурацким мягким члеником, то ли это мой собственный язык первращался в бесовской после всего содеянного. Я хотел что-то понять про себя настоящего, глядя на картину, но уплывал не в ту сторону. Искал там надежду на искупление, а должен был ведь все осознать, когда просто пришпиливал булавками репродукцию на стену. Ну кто у себя перед кроватью повесит Сомова? Произнесите это шепотом, чтобы тот я из прошлого не услышал – ему еще рано.
Иришке я все-таки перезвонил. Она не могла со мной встретиться.
– Ой нет, только не сегодня. Ты же помнишь, я говорила, что сегодня никак. А завтра Люда приглашает. Приходи, там увидимся.
Я решил, что она просто не хочет оставаться со мной наедине. Наверное, она устала от моего постоянного недовольства, но что я должен был делать? Изображать, что все у нас прекрасно, когда прекрасно не было?
Я морально подготовился к завтрашней встрече, продумав все варианты разговора касательно Дроздовой. Я был уверен, что к воскресенью до Иришки дойдут правдивые слухи о моей неверности. Но поверит ли она в них? Неужели такая размазня, как я, способна на измену?
Телефон молчал весь день. Помню, я ждал, что мне позвонит Воронцов, но он тоже не звонил. В итоге в воскресенье утром я набрал ему сам.
– Ты идешь к Люде? – спросил я.
– А что, надо? Вообще-то я к семинару готовлюсь. Ты не забыл, что завтра Овсов?
– Черт!
Ах, да. Кроме Иришки в моей жизни было что-то еще… Например, учеба в университете. И завтра я должен был отвечать на семинаре.
Я покопался в интернете, кое-что распечатал, но под вечер все равно пошел к Люде. В тот раз я вам Люду не представлял – не хотелось особо. Она всегда была полной посредственностью, хотя молоть языком умела так, будто знала все на свете. Я таких не люблю.
Что я там думал насчет Иришки? Что становлюсь спокойнее по отношению к ней? Ну просто холодная равнодушная глыба, когда сижу дома на диване, особенно под присмотром Сомова. Не тут-то было. Стоило мне ее увидеть, как я снова скатился в страдания. Я цеплялся за наше прошлое, находя там спасение. Нормальные люди, наверное, еще в школе учатся расставаться. Но в школе у меня не было девушек. До Иришки я ни с кем не встречался.
– Хорошо выгляжу? Да не выдумывай. Я даже голову не успела помыть, – затрещала она, очевидно, пребывая в полном неведении насчет меня и Дроздовой.