Наше дело правое
Шрифт:
И потому они проносятся в моем сознании в одно мгновение и уступают место совсем другой заботе: любой ценой вернуться как можно скорее.
— Эттин, ты хоть понимаешь, что это невозможно? — стискивает белые худые пальцы Виррен, глава привратных магов. — По всем правилам новые Врата должен открывать тот же самый маг, а Койл только что так выложился, что у него просто сил не хватит. Раньше чем через час невозможно…
— К черту ваши правила! — жестко бросаю я. — Что я найду в форте через час — взломанную Границу и труп своего парня? Пусть кто хочет, тот и прокладывает новые Врата, но как только пространство остынет, они должны быть
— Эттин, так ведь правила не потому существуют, что какому-то дураку делать было нечего, вот он их и насочинял! Врата должен открывать тот же самый маг, потому что любой другой провозится втрое дольше! Раньше чем через час по-любому не выйдет…
— Выйдет, — говорю я уже почти с угрозой. — Еще как выйдет. Раз другой маг провозится втрое дольше — значит, Врата откроет Койл. Даже если он только что выложился без остатка. Даже если сил у него так мало, что его придется выжимать, как мокрую тряпку, чтобы нацедить, сколько надо.
— Ты хоть понимаешь, сколько магу нужно потом времени, чтобы оправиться после такого срыва? — с холодной яростью выплевывает Виррен. — По-твоему, исцелить мага после подобного выброса силы — это дело пяти минут?
— Даже если он будет исцеляться до нашей следующей смены, — с такой же обжигающе ледяной яростью отрезаю я, — он откроет Врата. Любой ценой.
И лучше ему сделать это побыстрее… потому что иначе Далле его просто убьет.
Росту Далле не так чтобы очень высокого даже для женщины, а Койл — тот еще бугай, головы на полторы повыше нее. Но когда Далле хватает его за грудки и подымает в воздух, он может только орать и болтать ногами в тщетной попытке коснуться ими пола.
— Пусти, дурная! Пусти же! — вопит Койл. — Случайность это была! Случайность, говорю! Сами Врата распахнулись!
— Ах, сами? — Далле отпускает хватку, и маг, уже почти багровый от натуги, с которой он пытался высвободиться, все же обретает вожделенную опору под ногами. — Случайность? У тебя сейчас душа с телом тоже сама расстанется — совсем сама и очень случайно — просто случайнее некуда!
— Далле! — окликаю я ее. Бесполезно. Она меня не слышит. Она сейчас ничего и никого не слышит.
— Да от таких случайностей на дневной переход изменой разит!
— Далле! — На этот раз мой голос звучит уже по-иному, это не просто оклик, это приказ — и вот теперь она меня слышит и замолкает. Но тут происходит невероятное.
— Не измена это! — еще миг назад багровый, а теперь насмерть, до костяной бледности перепуганный Койл валится на колени, точно подрубленный. — Не измена! Все моей добротой пользуются, все-е-е! А как отблагодарить — так никто…
В первый миг я просто не верю свои ушам.
Время словно замирает вместе с моим сердцем, чтобы сразу же сорваться в безумный бег.
Так значит, не измена — да, Койл? А ну-ка расскажи, кто это воспользовался твоей добротой? И поподробнее, будь любезен… пока не остыл след предыдущих Врат, у нас есть время выслушать подробности!
На Виррене просто лица нет. Он стоит, прямой и тонкий, как камыш, и его худые пальцы отчаянно мнут шейный платок… я вижу эти пальцы так отчетливо, и платок, вижу отчетливо, а лица его не вижу, это ведь не лицо, это не может быть лицом. Эта маска ужаса, отвращения и стыда лицом быть не может, ведь правда?
Койл, его ученик, его подопечный, его подчиненный… трус и продажная шкура. Далле ведь не думала на самом деле, что он изменник… но он испугался. Испугался, запаниковал — и бросился
Ты не получишь своей платы. Даже если и есть заклятие, способное провести Вратами привратного мага, — твой наниматель не успеет тебе его вручить.
— Эттин, — вмешивается Виррен, прерывая поток жалоб и всхлипывающей икоты. — Довольно. С этой мразью и без вас разберутся — после. След предыдущих Врат остыл. Можно открывать новые.
И я понимаю, что Врата будут открыты без задержек и проволочек. Сейчас. Немедленно. Даже если это будет стоить Койлу жизни.
Этот мир будет нашим.
Предыдущие попытки срывались — а эта подготовлена на совесть. Все продумано, учтено и предусмотрено. И не случайно именно мне досталась честь возглавить первый отряд вторжения. Я тоже готовился — долго, тщательно и заблаговременно.
Пока форт стоит, пока его защитники готовы в любой момент встретить нас во всеоружии, ни одна попытка увенчаться успехом не может. Это было понятно с самого начала — и тем не менее попытки повторялись… с неизменным результатом. Хотя давно уже было ясно, что стучать головой в стену — лишиться головы. А я не собирался биться головой обо что бы то ни было. Головой надо думать. И только мне пришло в голову, что надо сделать, чтобы стена пала.
Это ведь не кому-то, а мне пришло в голову изучить тамошний язык по записям допросов немногочисленных пленников. Это я, и никто иной, добился зачисления в предпоследний по счету вторжений отряд. О нет — сражаться я тогда и не собирался. Я собирался притвориться мертвым в первую же минуту сражения, а потом незаметно смыться. И мне это удалось. Мне даже удалось затеряться в этом мире, хотя по здешним меркам я монстр. Так, как я, разве что пограничники выглядят, и не все время, а только на границе и только в боевой трансформе. И все-таки мне удалось спрятаться достаточно хорошо… и найти среди привратных магов подходящего подонка. И сговориться с ним удалось. Цену он заломил в деньгах несусветную, а в магическом выражении и просто невозможную — ну так кто ему платить-то собирается? Соврать, что в нашем мире есть заклятие, позволяющее привратным магам пользоваться Вратами, — невелик труд. От вранья язык не отвалится. А этот дурак и уши развесил…
Я прикинулся мертвым, ушел с поля боя, нашел мага, сговорился с ним и вернулся к Границе. И дождался нового отряда вторжения. С ним — вернее, с тем, что от него осталось, — я и ушел назад.
Я сделал все, чтобы нынешняя попытка удалась.
Все — кроме последнего шага.
Когда мы минуем пустой форт и дойдем до поля с алыми цветами, я скомандую «смирно!». И когда мой отряд остановится, он будет расстрелян в упор. Внезапно. Мной и тремя моими ближайшими помощниками. Кровь и предательство открывают Врата. Они слишком узки, чтобы в них могло пройти достаточно воинов за один раз — а посылать отряд за отрядом лишь для того, чтобы они гибли, не успев закрепиться, бессмысленно. Я положу конец этой бессмыслице. Мой отряд погибнет не зря. Он будет предан и умерщвлен. Принесен в жертву. И узкие Врата распахнутся в этом мир широко и неостановимо. Какая разница, кого убивать и предавать?